полетели телеграммы, типографии не успевали печатать экстренные выпуски газет – Австро-Венгрия объявила Сербии войну…
Утром на Хлыновке было всё по-старому – напевали птички, речка журчала, листочки шелестели, а Ванька, вот во дворе публичного дома разминку проводил. Предвидел, что скоро самому поддержанием порядка в домах терпимости у сестер придется заниматься. От команды Федора уже почти никого не осталось – призвали мужиков в армию. Да и самого Федора там уж заждались – как только он из Котельнича прибудет, тут же должен на призывной пункт явиться. Причем в шесть ноль ноль утра. Что там так рано делать? Ивану Афанасьевичу видно не терпится Федора в медицинском отношении обследовать и в вооруженные силы империи отправить. Так уж это Ванька не весело юморил, не до смеха ему было.
Особенно, сегодня около двух часов ночи. Девка от Прасковьи прибежала – солдатики дебоширят. Явились уже пьяные, в двери тарабанят, девиц и водки требуют, песни матерные поют и сквернословят. Постового городового во внимание совсем не принимают. Иди, Ваня, на помощь. Как бы плохого не вышло.
Пришлось идти. Солдатиков-то всего трое и оказалось. Нижние чины пулеметной команды 333-го Глазовского полка. Ванька их из вертикального в горизонтально-скрюченное положение перевел, а городовой потом уж их документы посмотрел. Разошлись сначала вроде и миром, но потом, когда метров на пятьдесят побитые военные от дома терпимости отковыляли, кричать стали и грозиться, что следующей ночью в большем количестве они явятся и тогда тебе мужик, это они так Ваньке орали, не поздоровится.
Вот и разминался с утра Ванька, потом ещё немного руками и ногами в воздухе помахал. После чего плюнул и пошел ствол чистить. Так оно надежнее будет.
В районе обеда сестры его насчёт войны австрияков с сербами просветили, велели чисто одеться – в город сейчас все они пойдут. Посмотрят и послушают что там делается. В мире вон что творится, а они у себя на Хлыновке сидят и почти ничего не знают.
Спорить с сестрами бесполезно. Вздохнул и подчинился.
В Вятке на улицах и площадях население верноподданнические чувства выражало. Российский император Николай Александрович Сербию-то поддерживает – наши они братики и сестрички.
Поддержка Сербии выражалась устно, письменно и в виде манифестаций. Участвовали все – губернские управы, депутаты городских дум, представители уездов, ремесленные общества, волостные сходы, мещанские общества, старообрядческие общины, православное духовенство, вятская еврейская община, мусульмане губернии, местные комитеты Красного Креста, земские начальники и инструкторы, кредитные товарищества, рабочие заводов…
Ванька и сестры тоже – неформально. Ну, как полноправные представители от девок гулящих. Письменно, конечно, это не оформлялось…
Флагов на улицах прибавилось. Наряду с российскими и сербскими можно было и наблюдать также флаги Англии и Франции.
До конца июля, так Ванька с сестрами большую часть дня на улицах и проводил. Всё сестрицам было интересно, везде они желали