характера реформ 1987–1998-го и последующих годов в принципе невозможно постичь без осознания того потрясающего в своей чудовищности факта, что они планировались и проводились людьми, ставшими (во многом под воздействием именно этих технологий, эффективно применяемых Западом) сознательными и непримиримыми врагами того самого государства, которым они непосредственно или идеологически управляли.
Глава 3. Культура вероломства как фактор успеха
3.1. Doublespeak: больше, чем лицемерие
В мини-сериале «Шака, король зулусов», посвященном создателю зулусской государственности, с которой Британская империя долгие десятилетия ничего не могла поделать и которая представляла собой огромную потенциальную угрозу её колониям[60], английский колониальный администратор мотивировал свою абсолютную уверенность в конечном уничтожении своего туземного противника (несмотря на скудость тогдашних английских ресурсов в том регионе) тем, что «за нашей спиной двести лет doublespeak».
Двоеречие (из которого потом выросло оруэлловское «двоемыслие») представляется одним из фундаментальных и фатально недооцениваемых сторонними наблюдателями факторов британского превосходства над остальным, неанглосаксонским миром. Он имеет лишь отдаленное отношение к «демагогии», как обычно (и поверхностно) переводят это слово, и значительно более глубже и объемлюще традиционного «лицемерия» и тем более «ханжества».
Doublespeak подразумевает одновременное нахождение пользующегося им субъекта в принципиально разных ценностных измерениях. Он предусматривает, с одной стороны, полное приспособление к собеседнику, безупречное следование его логике, системе ценностей и интересам, а с другой, в то же самое время, – осознание при этом себя представителем интересов империи и своих собственных с последовательным и полностью исключающим всякие жалость и сочувствие манипулированием собеседником ради их достижения.
Таким образом, данный термин означает сознательную и успешную ложь в полном соответствии с принципом «правдивого мошенника» [21], в рамках которого лжец абсолютно уверен в правдивости своих слов, воспринимаемой в глубине своей личности как их простая целесообразность.
Подмена истины целесообразностью как сознательная этическая норма восходит ещё к иезуитам, но именно английская управляющая элита сумела поднять её до уровня культурной и юридической традиции, освященной многовековым, историческим подтверждением её правоты. «Правда» для английской элиты (и для наследовавшей ей в этом элиты США) означает отнюдь не «реальное, объективное положение дел», как для нас, но лишь «то, что выгодно мне и ложность чего не доказана английским (или американским) судом» и, что исключительно важно, глубоко и искренне переживается на личностном уровне именно в этом качестве.
Поэтому даже самое явное разоблачение даже прямой лжи представителя английской элиты (и в целом носителя англосаксонской