здание оказалось не таким уж и цельным, каковым оно казалось на первый взгляд. В стене перед стариком зияла здоровая пробоина, сквозь которую отчётливо виднелись полосы света, что падали из немногочисленных, давным-давно разбитых окон. Саймон, с трудом переведя дух от пробежки, сплюнул на землю и, слегка покачиваясь от изнеможения, наконец, вошёл внутрь. Весь пол предсказуемо был засыпан песком. А вокруг по большей части царила угнетающая пустота. Всё, что можно было вынести и забрать – разграбили, пожалуй, десятки лет тому назад, и единственным убранством помещения ныне являлись груды камней, вываливавшихся из постепенно год за годом осыпавшейся крыши. Маленькие ручейки песка медленно стекали из этих пробоин, красиво поблёскивая на свету. Старик немного прошёлся в сторону восточной стены, в итоге усевшись за наиболее подходящей, на его взгляд, горою обломков, не без удовольствия прижавшись к ней ноющей спиной.
Живительная прохлада тени встретила его ласковыми, убаюкивающими объятиями. Старые веки полным складок одеялом укрыли глаза. Грудь Саймона мерно и спокойно поднималась и опускалась, а уставшие разум и тело вскоре отправились в красочный, бесконечно таинственный мир сновидений. Левая нога отдыхающего тяжёлой гирей незаметно сползла вниз, внезапно задев что-то крайне тревожное, неприятное, отчего все потуги Морфея мгновенно разбились звонкой, оглушающей пощёчиной.
– Что за… – очнулся Саймон и полез рукой в кучу песка, пытаясь нащупать объект, ставший причиной его беспокойства. Это оказался покрытый трещинами человеческий череп. Его верхняя часть была вскрыта, а содержимое, весьма предсказуемо, отсутствовало. Зияющие пустотой глазницы, казалось, были чернее самой непроглядной ночи, и тьма, исходящая из этого мёртвого взгляда, словно проникала прямо в разум старика, мелкими, но бесконечно болезненными укусами, отравляя его, тем самым вызвав чреду кошмарных и в то же время ставших такими привычными образов. Проклятый череп ехидно улыбался своей беззубой ухмылкой, спокойно, безразлично наблюдая, как у старика постепенно перехватывает дыхание, и тонкими ледяными иголками пронзает каждый сантиметр тела всепоглощающая паника. Руки Саймона затряслись и выронили злосчастный череп, что едва не привёл его к самым границам безумия. Пожилое сердце, которое, казалось, вот-вот остановится, медленно, неохотно начало возвращаться к своему привычному ходу. Наконец ощутив, что снова может дышать, старик сделал несколько хриплых, глубоких вдохов. Неожиданно, в пелене всё ещё не успевшего стабилизироваться зрения, появились какие-то далёкие расплывчатые образы.
– Боже! Они меня нашли! – вновь затянул свою петлю вокруг человеческой шеи страх. Капелька пота навязчивым зудом скатилась с виска до скулы, а после до подбородка. – Ты сам виноват. Знал, что приходить сюда было наиглупейшей идеей, равносильной акту самоубийства. И вот теперь они здесь. Безмолвными призраками обступают тебя, чтобы убить. Это конец твоей повести, Саймон. Так встреть же его достойно.
Зрение