спящей еще земле. Значит, лето на дворе. Да, соловей поет. Или тонко так кто-то свистит с переливами во сне? Почувствовав взгляд, оглянулся. На всех кроватях спали. За столиком сидела дежурная по этажу и, казалось, о чем-то хотела спросить его. Попсуев скользнул мимо нее, боясь чего-то (а вдруг это она, красавица, Несмеяна?), и – проснулся.
«Какой чудный сон», – думал Сергей, вспомнив, что перед ним он в предыдущем сне что-то говорил девочке, той самой… «Почему наяву не бывает так хорошо? Чтоб вот так вот, в рубашке у окна, руки в стороны, взгляд в безбрежность утра, испытать блаженство и покой. Покой, неведомый до этого, которого хватит теперь на всю оставшуюся жизнь. Всё, что происходит наяву, так быстро забывается. Никакого следа. Всё, что железно, всё никак. Но почему я испугался и прошел мимо Несмеяны?»
– А вам что, особое приглашение? – заглянула в вагон женщина в форме, совсем не отвечавшей ее содержанию. – Приехали, гражданин, вокзал.
«Вокзал, – подумал Попсуев, раздирая в зевке рот, – тот самый, что за одну остановку до конца света, всего-то двенадцать лет назад».
Часть I
За одну остановку до конца света
И ад, и земля, и небо с особым участием следят за человеком в ту роковую пору, когда в него вселяется эрос.
– В тот год осенняя погода стояла долго на дворе, – бормотал Попсуев, плюща нос о вагонное стекло, за которым мелькали столбы, скользили, провисая и натягиваясь, белесые провода и медленно вращалась покрытая снегом Ишимская равнина.
Конец марта уже, а за окном зима зимой. Попсуев вторые сутки ехал по распределению в научный и промышленный центр Сибири Нежинск.
– Крупный город-то, Нежинск ваш? – спросил он на платформе Ярославского вокзала у крепко сбитой проводницы.
– А то! – ответила та. – Не промахнешься.
– Театры есть?
– И не только. – И шапочку кокетливо подбила крепкой рукой.
Первые сутки пролетели незаметно. Целый день Сергей развлекал трех симпатичных и смешливых попутчиц фокусами. Демонстрировал силу брюшного пресса, играл в дурака, угощал вином.
– Свердловск! – постучала в семь утра проводница.
В Свердловске девушки вышли, оставив недоеденную снедь. В купе расположились бабка с чемоданом и двумя сумками и мамаша с девочкой, с единственной авоськой, наполненной едой. Вроде как всё без затей, но знакомства с ними не получилось. Сергей для начала вынул изо рта два вареных яйца, но от этого девочка только разревелась, а бабка проверила, на месте ли багаж.
От греха подальше Попсуев полдня проторчал возле окна, мешая расторопной проводнице наводить порядок в вагоне. Время словно обернулось в снег за окном. Картина была однообразна до жути. В обед началась снежная буря, замазав и без того серо-белый пейзаж.
– Через полчаса Нежинск, – разбудила утром проводница.
– А за Нежинском что?
– За Нежинском? Да ничего, конец света.
Попутчицы