кроме нас на заставе расположился взвод десантников, из Витебской дивизии ВДВ, переданной войскам КГБ на усиление.
Поведение и обычаи десантников сразу произвели на меня негативное впечатление. В глаза бросилось чёткое «классовое» разделение, среди «крылатых пехотинцев», на старослужащих, и прочее быдло.
За столиком напротив сидели три джентльмена в парадных кителях с аксельбантами и о чём-то мирно беседовали между собой. Их столик, в роли официантов обслуживали двое черпаков – (десантников прослуживших полгода). Обслужив их столик по высшему разряду, оба получили команду раздобыть «дедушкам» сигареты, от старослужащего с живописными тонкими усиками, на концах закрученными к верху. В этих усах, с аксельбантами и эполетами на пагонах, он был похож на старинного гусара, времён Русско-Турецкой войны. Десантные духи мигом метнулись исполнять приказ.
Впоследствии я не раз был свидетелем таких сцен искренне возмущавших меня. Напротив нигде на пограничных заставах я не видел и не слышал о подобных неуставных отношениях или издевательствах по отношению к новобранцам или младшим товарищам по сроку службы.
Взвод десантников был вооружён и экипирован по последнему слову военной техники СССР. Камуфляжи тёмного цвета и бушлаты, выгодно отличались от наших ХБшек и шинелей. Все как на подбор высокого роста, широкоплечие. Они часто жаловались нам на тяжёлые условия службы на заставе. Десантники говорили следующее,
– «У нас в части, если ночью два часа стоишь в наряде часовым, то потом весь день отдыхаешь, а тут четыре часа каждые сутки в наряде, а потом ещё и работать заставляют».
Жаловались они пограничным духам, которые не понимали и смеялись над их нытьём. Потому как нам приходилось, сутки напролёт находится на линии границы, только с перерывом на восьмичасовой сон и приём пищи.
Бритвенные принадлежности нам не выдавали, и они у меня вскоре закончились. Купить их тоже было негде, по этой причине вскоре после прибытия на «Ориесферу» моё лицо украсила молодая бородка и усы.
Однажды после наряда, я зашёл в заставскую сушилку и развесил над большими батареями свою насквозь промокшую шинель и постиранные портянки. Затем присел на тёплую лавочку и закурил сигарету. В сушилку зашёл старослужащий десантник, присев рядом на лавочку тоже закурил. По его словам я понял, что ему скоро на дембель, он проклинал чурок, заваривших всю эту кашу и что они не дали ему спокойно дослужить в своей части. Потом, он жаловался на бестолковость своих духов. Но душевный разговор прервался тогда, когда до его сознания дошло, что он разговаривает с человеком, отслужившим всего два месяца. Он словно ударенный током отскочил от меня, а потом спешно вышел из сушилки. Скорее всего, он побоялся, что кто-нибудь из своих сослуживцев, увидит его разговаривающим с «зелёным духом» и это скомпрометирует его. Наверное, для них это был «зашквар».
Но нам было наплевать, что подумают здоровые