Геральт?
– Превентивно.
– Именно. Вы поняли, мазель?
Ренфри сунула руку в мешочек на поясе, достала сложенный в несколько раз пергамент.
– Прочтите, войт, если грамотный. И больше не называйте меня мазелью.
Кальдемейн взял пергамент, читал долго, потом молча подал Геральту.
– «Моим комесам, вассалам и свободным подданным, – прочитал ведьмак вслух. – Всех и каждого извещаю, поелику Ренфри, крейгенская княжна, пребывает на нашей службе и мила нам, то гнев наш падет на голову тому, кто ей чинить припятствия вознамерится. Аудоен, король…» Слово «препятствия» пишется через «е». Но печать, похоже, подлинная.
– Потому что подлинная и есть, – сказала Ренфри, вырывая у него пергамент. – Поставил ее Аудоен, ваш милостивый государь. Потому не советую чинить мне препятствия. Независимо от того, как это пишется, последствия для вас могут быть печальными. Не удастся вам, уважаемый войт, упрятать меня в яму. И не называйте меня мазелью. Я не нарушила ни одного закона. Пока что.
– Если нарушишь хоть на пядь, – Кальдемейн выглядел так, словно собирался сплюнуть, – брошу в яму разом с твоим пергаментом. Клянусь всеми богами, мазель. Пошли, Геральт.
– А с тобой, ведьмак, – Ренфри коснулась руки Геральта, – еще пару слов.
– Не опоздай на ужин, – бросил войт через плечо. – Иначе Либуше обозлится.
– Не опоздаю.
Геральт оперся о стойку. Поигрывая медальоном с волчьей мордой, висящим на шее, он смотрел в зелено-голубые глаза девушки.
– Я слышала о тебе, – сказала она. – Ты – Геральт из Ривии, белоголовый ведьмак. Стрегобор – твой друг?
– Нет.
– Это упрощает дело.
– Не думаю. Я не намерен оставаться в стороне.
Ренфри прищурилась.
– Стрегобор завтра умрет, – проговорила она тихо, отбрасывая со лба прядку неровно подстриженных волос. – Зло было бы меньше, если б умер только он.
– Если, а вернее, прежде чем Стрегобор умрет, умрут еще несколько человек. Другой возможности я не вижу.
– Скромно сказано – несколько.
– Чтоб меня напугать, требуется нечто большее, чем слова, Сорокопутка.
– Не называй меня Сорокопуткой, не люблю. Дело в том, что я вижу другие возможности. Стоило бы их обсудить, но, что делать, Либуше ждет. Она хоть ничего, эта Либуше?
– Это все, что ты имела мне сказать?
– Нет. Но теперь иди. Либуше ждет.
В его каморке на мансарде кто-то был. Геральт знал об этом еще прежде, чем подошел к двери, и понял по едва ощутимой вибрации медальона. Он задул каганец, которым освещал себе ступени, вынул кинжал из-за голенища, сунул его сзади за пояс. Нажал ручку. В комнатке было темно. Не для ведьмака.
Он, умышленно не торопясь, как бы сонно, переступил порог, прикрыл за собой дверь. В следующий момент, сильно оттолкнувшись, прыгнул ласточкой, навалился на человека, сидевшего на его лежанке,