несколько раз ногой по весьма чувствительным местам. На помощь прибежал слуга. Ты выкинул его через окно на улицу.
– Боюсь, – буркнул Геральт, – этим дело не ограничилось.
– Опасение вполне обоснованное. Ты вышел из ломбарда и направился по середине улицы, расталкивая прохожих и выкрикивая какие-то глупости относительно чести дамы. За тобой тянулся солидный хвост. Там же были я, Эррдиль и Вратимир. Ты остановился перед домом аптекаря Лавроносика, вошел и через минуту снова вышел, волоча Лавроносика за ногу. Затем обратился к собравшейся толпе с чем-то вроде речи.
– Какой?
– Говоря наиболее доходчиво, ты сообщил, что уважающий себя мужчина не должен называть курвой даже профессиональную проститутку, ибо это низко и отвратительно. Что применять определение «курва» по отношению к женщине, которую ты никогда не… имел – ты выразился более красочно – и никогда ей за это не давал денег, дело грязное и абсолютно недопустимое. Экзекуция, сообщил ты всем и вся, будет произведена немедленно, и это будет наказание в самый раз для такого говнюка, как Лавроносик. После чего зажал голову аптекаря между колен, стащил с него портки и врезал по заднице ремнем.
– Продолжай, Хиреадан. Продолжай, не жалей меня.
– Лупцевал ты Лавроносика по заднице, не жалея сил, а аптекарь выл и верещал, плакал, взывал к помощи господней и людской, умолял сжалиться, обещал даже исправиться, но ты ему явно не верил. Тут подбежали несколько вооруженных бандитов, которых в Ринде почему-то принято именовать гвардией.
– А я, – покачал головой Геральт, – именно тогда и покусился на власть?
– Куда там! Ты покусился гораздо раньше. И ломбардщик, и Лавроносик числятся в городском совете. Вероятно, тебе интересно будет узнать, что оба требовали выкинуть Йеннифэр из города. Они не только голосовали за это в совете, но говорили о ней всякие гадости по корчмам и обсуждали ее весьма неизящным образом.
– Об этом я догадывался уже давно. Рассказывай. Ты остановился на гвардейцах. Это они бросили меня в яму?
– Хотели. Ох, Геральт, это было зрелище. Что ты с ними вытворял, описать невозможно. У них были мечи, дубины, палки, топоры, а у тебя только ясеневый стек с ручкой, который ты отобрал у какого-то франта. И когда все уже лежали на земле, ты пошел дальше. Большинство из нас знали, куда ты направляешься.
– Хотел бы знать и я.
– Ты шел в храм. Ибо богослужитель Крепп, тоже член совета, уделял Йеннифэр много места в своих проповедях. Впрочем, ты вовсе и не скрывал своего мнения относительно богослужителя Креппа. Ты обещал прочитать ему лекцию, касающуюся уважения к прекрасному полу. Говоря о нем, ты упускал его официальный титул, но добавлял иные эпитеты, вызывавшие заметное оживление у следовавшей за тобой детворы.
– Так, – проворчал Геральт. – Стало быть, прибавилось и богохульство. Что еще? Осквернение храма?
– Нет. Войти ты не успел. Перед храмом ждала рота городской стражи, вооруженная всем, что только нашлось в цейхгаузе,