бóльшее экологическое напряжение. Год 2020 должен был стать решающим для климатической политики. Планировалось, что в ноябре 2020 г. в Глазго состоится Конференция ООН по изменению климата – 26-я сессия Конференции сторон Рамочной конвенции ООН об изменении климата (КС-26 РКИК ООН)[10]. Она должна была начаться вскоре после выборов президента США[11]. Предполагалось, что она будет приурочена к пятой годовщине подписания Парижского соглашения по климату. Если бы победил Трамп, что в начале года казалось вполне реальным, то будущее планеты оказалось бы в критическом положении.
Мировая экономика повсеместно вызывала тревогу и беспокойство, и это было удивительной сменой вектора развития. Еще не так давно казалось, что такие достижения, как безусловная победа Запада в холодной войне, развитие механизмов рыночного финансирования, потрясающий прогресс информационных технологий, расширение орбиты экономического роста, укрепили капиталистическую экономику, превратив ее во всепобеждающий двигатель современной истории[12]. В 1990-е гг. на большинство политических вопросов можно было очень просто ответить известным мемом: «Это же экономика, тупица»[13]. Поскольку экономический рост преобразовал жизни миллиардов людей, «иной альтернативы не было», как любила повторять Маргарет Тэтчер. То есть не было альтернативы порядку, основанному на приватизации, ограниченном регулировании экономики и свободе перемещения капитала и товаров. А в 2002 г. премьер-министр Великобритании, центрист Тони Блэр мог заявить, что спорить о глобализации так же бессмысленно, как спорить о том, придет ли осень на смену лета[14].
К 2020 г. появились сомнения если не поводу смены времен года, то по поводу глобализации. К этому времени экономика претерпела трансформацию, превратившись из ответа в вопрос. Естественной реакцией на фразу «это же экономика, тупица» стали вопросы: «Чья экономика?», «Какая именно экономика?» и даже «А что такое экономика?». Ряд глубоких кризисов, которые начались в Азии в конце 1990-х и охватили Атлантическую финансовую систему в 2008 г., кризис еврозоны в 2010 г., а также кризис мировых производителей товаров 2014 г. – все эти события поколебали уверенность в рыночной экономике[15]. Эти кризисы удалось преодолеть, однако для этого потребовалось прибегнуть к расходованию государственных денег и интервенции центральных банков, при использовании которых удалось обойти укоренившиеся принципы «малого правительства» и «независимых» центральных банков. А кто от этого выиграл? Доходы поступали частным лицам, а расходы были общественными. Упомянутые выше кризисы были спровоцированы рыночной спекуляцией. Масштаб интервенций, необходимых для стабилизации кризисов, был поистине беспрецедентным. И все же богатство мировых элит продолжало увеличиваться. Уже никого не удивляет, что растущее неравенство приводит к популистским катастрофам – такая постановка вопроса теперь выглядит банальной[16]. Многие из тех, кто голосовал за Брекзит и за Трампа, на