племяннику чай с коньяком и папиросы. От выпивки Кирилл не отказался, а сигареты достал свои. Курил он мало, только как противопростудное и антимикробное средство по рекомендации врачей.
– Зиму у стенки простоите, – констатировал Кожин. – А как солнце проклюнется, Макаров вас в море выгонит. Может не знаешь, наш командующий эскадрой не любит, когда корабли к причалам прирастают.
– Сын того самого Макарова.
– Характер такой же, дурной. Вон, мне Рождество в море встречать придется. Додумался наш Вадим Степанович бригаду в Печенгу сгонять, дескать, сопровождать ледокол до Груманта одного сторожевика мало, подай ему сразу четверку крейсеров.
– Отпуск дадут? Ты говорил, что собирался зимой взять.
– Вилами на воде писано. Рапорт подал чин по чину, но у нас секретное распоряжение: никого с кораблей не отпускать, даже на три дня с боем подписывают. Дядя Иван тебе писал?
– Было. Я даже не понял, как он так умудрился. Не те годы чтоб военную карьеру строить, – Кирилл повернулся к окну и глубоко затянулся сигаретой. – Что-то у него случилось.
– Не у него, а с ним. Да, твой папа письмо прислал.
– Он во Франции? С новой женой? – в голосе звучала неприкрытая горечь. Все можно понять, все простить, но отцовский развод и измену маме Кирилл до сих пор воспринимал болезненно. Понимал конечно, иначе было нельзя. И мама дядю Антипа удачно встретила. Все равно больно. До сих пор.
– Подожди. – Евгений Павлович достал из ящика стола конверт. – Прочитай. Сам знаешь, грехи люди сами искупают, Бог милостив. А вот то что у тебя родные сестры есть, цени. Своя кровь не водица. Свидитесь еще. Франция не дальний свет. Поедешь в отпуск, когда этот дурдом закончится, постарайся найти сестренку. Думаю, Алексей сам рад будет если вы подружитесь.
Глава 10. Санкт-Петербург
22 декабря 1939. Иван Дмитриевич.
Рождество праздник семейный. Это настоящие завершение старого и канун нового года. Город и пригородные поселки-посады захлестнула атмосфера праздника. У детей с пятницы 22 декабря каникулы. Целых две недели отдыха от учебы. Улицы и проспекты украшены к празднику. На площадях елки, снежные городки, ледяные горки, здесь же идет бойкая торговля горячим сбитнем, выпечкой, сладостями. Озера и пруды превратились в катки. Везде фонари горят. На местах гуляний праздничная иллюминация.
К самому Рождеству подморозило, столбик термометра ночью опускался до двадцати градусов мороза, но когда это детей останавливало? Все семейство Никифоровых захватила атмосфера наступающего Рождества и идущего за ним нового 1940-го года. Глава семьи последние дни года проводил дома, он передал все дела партнеру и взял себе отпуск. При этом все понимали, с последующим отъездом в дальние края.
На Черной речке по секрету намекнули, что отдельный Кексгольмский саперный батальон третьего механизированного корпуса, к которому поручик Никифоров и приписан, снялся с квартир и спешно перебрасывается куда-то на юг. Сие не удивительно,