было надежнее. Потом Лавров поплыл, гребя одной рукой. Куда он плыл, он, пожалуй, и сам не мог бы сказать. На берегу потухли прожектора, только огонь на палубе «Резвого» робко раздвигал туман, словно плавил его.
Берег был справа. Плыть в залив не имело смысла – это значило бы попросту замерзнуть до рассвета, а там тебя, замерзшего, без сознания, еще неизвестно кто подберет – свои или чужие. Лавров решил плыть вдоль берега, – может, удастся где-нибудь выбраться в пустынном месте и через дюны уйти в лес, – ищи-свищи тогда. При нем был пистолет и две обоймы – это не так уж мало.
Когда Лавров выполз на берег, на песчаную отмель, силы уже покидали его, и перед глазами вспыхивали, мелькали цветные круги. Чем больше он напрягал зрение, чтобы разобраться в кромешной этой тьме, тем гуще, казалось, она становилась.
Лавров полежал на песке минут пять, а может быть и больше – трудно было сказать, сколько он лежал так, с пистолетом в прижатой к груди руке, щекой приложившись к холодному колючему песку. Потом он пополз тихо, благо мокрый от дождя песок не шуршал. Вдоль берега стояли колья, – натянуть проволоку немцы еще, очевидно, не успели. Это была удача; Лавров даже усмехнулся, с болью растягивая онемевшие губы. Все-таки наглецы те, кто пришел сюда: уверены, что все скоро кончится, к чему же тогда им заграждений, от чаек, что ли!
Тихо было кругом, заглох сзади и плеск мелких волн, набегающих на песок. Тогда он решил встать и пойти во весь рост. «Где же дюны, – думал он, – неужели я и ста метров не прошел!»
Но дюн все не было. Под ногами скрипнула какая-то ветка, начался мелкий, по пояс, кустарник. Лавров остановился, – он совсем перестал понимать, где он выбрался на берег. Лавров прошел еще шагов десять и чуть не вскрикнул, выкинув вперед руку с пистолетом.
Перед ним стояла неподвижная белая фигура, смутно виднелись ее обнаженные плечи. «Женщина», – отметил он про себя. Потом, уже без всякого удивления, он добавил: «Статуя», – и снова растянул в улыбке занемевшие губы, смеясь над своим испугом. Да, это была статуя, и он понял, что прополз по пляжу в Солнечных Горках, а сейчас попал в парк. Солнечные Горки, курортное местечко возле большого города, давно были заняты немцами.
Лавров хорошо знал этот парк: в выходные дни не раз приезжал сюда с базы. Неподалеку – вспомнил он – должен стоять грот, сделанный из ракушек, и он пошел по аллее, посередине ее. Если в кустах кто-нибудь прячется, если они все-таки выставили секрет, он успеет выстрелить и броситься в кусты. Но никто не окликнул его, – по видимому, немцы были действительно беспечны.
Грот стоял посреди кустарника. Не имело смысла заходить в него, прятаться там, ждать рассвета. Лавров остановился возле грота, раздумывая, как ему быть дальше. Насколько он помнил, аллея выходила к фонтанам на площадь перед дворцом; там-то уж наверняка стоит часовой. Если же обойти грот и пробиться парком, можно выйти к восточной части Солнечных Горок, где начинаются болота, топь, поросшая камышом.
Внезапно до его настороженного, обостренного ощущением опасности слуха донесся