июня 1876 – 11 декабря 1943, Баден-Баден) и героиня нашей книги Юлия, родившаяся 9/21 мая 1879 года. Яков получил юридическое образование, стал статским советником, как и его отец, помощником статс-секретаря Государственного Совета. Он был любителем искусства, художником и хорошим пианистом. Во время войны он участвовал в Брусиловском прорыве в Галиции, затем сражался в белой армии генерала Юденича, а в 1918 г. эмигрировал вместе со своей семьей. Его приняли на работу в Музей кайзера Фридриха (ныне музей Боде) в качестве реставратора, где он вскоре приобрел известность в мире художников как эксперт по фламандской живописи, реставратор и организатор выставок. Он работал в Люксембургском музее (в Париже). Политически Яков был близок к младороссам – националистической организации, которая хотела примирить царя и Советы. В 1934 г. он «выкупил» свою сестру у советского правительства (см. главу VI). Яков умер от послеоперационных осложнений11. У него было трое детей. Его сын Петр Яковлевич (Санкт-Петербург 1909 – 2004, Иври-сюр-Сен) был геологом, журналистом, оперным певцом и проч. Во время войны он был отправлен на принудительные работы в Германию, затем в качестве переводчика – в оккупированную часть СССР. В 1943 г. он попал в советский плен в Литве, был приговорен к восьми годам лагерей. Прежде чем вернуться во Францию в 1960 г., ему пришлось отработать еще семь лет в Воркуте. Он похоронен на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа. Вся первая глава книги Пьера Ригуло «Французы в ГУЛАГе, 1917–1984 гг.»12 посвящена воспоминаниям Пьера Данзаса, скрытого под именем Пьера Бруассака13.
После смерти отца Юлии в 1888 г. (о самоубийстве упоминается только в процитированной выше автобиографии, ни одному биографу это не было известно14), мать вместе с детьми, Юлией и Яковом, поселилась в принадлежавшем ей имении в Харьковской губернии15. Юлия Данзас вспоминает с любовью эти годы, проведенные в причудливом кирпичном замке, построенном ее бабушкой в средневековом стиле по чертежам Виолле-ле-Дюка (или его ученика) в долине Торца (притока Донца) среди безбрежной степи, с заброшенным садом, с сотнями работников и мастеровых. Юлия оценивает цивилизационную роль колонизации этих земель: создание «оазисов культуры» и, благодаря притоку крепостных, обрусение населения, так что «в Харьковской губернии чувствовали себя в России не меньше, чем в сугубо русских районах империи»16. Юлия вспоминает сказочное изобилие, щедрое гостеприимство, веселые народные праздники. Но за этим скрывались экономические процессы, которые вели к дроблению и оскудению имений:
«Чрезвычайное изобилие давало видимость роскошной жизни. Но в сущности это была только иллюзия, порожденная мизерной ценой всех продуктов земли. Из-за отсутствия достаточного сбыта эти продукты, бывало, раздавались без счета. Земля давала все, кроме денег, а помещику нужны были именно они – для своих нужд, для воспитания детей и больше всего для уплаты процентов, ибо все имения были заложены в специальных земельных банках, созданных государством после отмены крепостного