гордость Джорджа была уязвлена.
В этих беседах он поведал мне о встрече с поэтом, кардинально изменившей его жизнь, о своих столкновениях с КГБ (не к ночи будь помянуто это ведомство) и о других подробностях своей дружбы с Бродским – о вещах, которые дотоле оставались не описанными в литературе или малоизвестными. Рассказал, как великодушно среагировал поэт в 1974 году в ситуации, когда его «распригласили» организаторы фестиваля в итальянском Сполето, поддавшись шантажу советских властей. И о белых ночах в июне 1968-го, когда Бродский взял напрокат лодку и в предрассветный час прокатил Клайна по Фонтанке. И об октябре 1987 года, когда стало известно, что Бродский удостоен Нобелевской премии, и Клайн позвонил ему в Лондон и сказал: «Поздравляю вас, Иосиф!» Бродский ответил: «Поздравляю и вас, Джордж!»
А еще я больше узнала о его героических подвигах: мы коснулись этого в интервью, хотя скромность удерживала Джорджа от подробных рассказов. Он участвовал во Второй мировой войне – был штурманом-бомбардиром на «Б-24», совершил, выполняя важные задания, пятьдесят боевых вылетов с аэродромов Италии и был награжден «Крестом за выдающиеся летные заслуги».
Он поведал, что Бродский все активнее настаивал на собственных вариантах переводов и в конце концов, так сказать, умчался своей дорогой, оставив слависта в прошлом; теперь поэт предпочитал работы других переводчиков и прекратил сотрудничество с Клайном; сам Клайн видел причину в своей неуступчивости. Отчасти Клайн сам предвидел такой исход. Еще до приезда Бродского в США Клайн заметил в письме: «Я не из тех переводчиков, которые смотрят на автора как на свою собственность, и ничуть не сомневаюсь – когда-нибудь другие переведут Бродского удачнее, чем сумел я. Я приветствую плюрализм при англизировании любого зарубежного поэта»16. Хотя Клайн чувствовал себя обойденным, их дружба продолжалась до конца дней Бродского, да и совместная работа тоже. Клайн присутствовал на последнем дне рождения поэта; спустя полгода с лишним Бродский скончался.
В пору совместной усердной работы у нас возник более масштабный замысел. Затеплилась надежда, что эти беседы в отредактированном и сгущенном виде образуют книгу, которая дополнит устную историю жизни Иосифа Бродского, всеобъемлюще составленную Валентиной Полухиной, – двухтомник «Иосиф Бродский глазами современников»17. У большинства других людей, сыгравших важную роль в жизни Бродского, взяли интервью для двухтомника, а вот у Джорджа Клайна не взяли.
Времени у нас оставалось все меньше. В телефонных разговорах – а Клайн регулярно делал паузы, чтобы для поддержания сил глотнуть воды или отдышаться, – мало-помалу появились и другие, более длительные перерывы: Клайн отлучался проверить, как самочувствие у его обожаемой жены и дочери. Его силы иссякали, и он убеждал меня использовать его статьи прошлых лет для восполнения пробелов в наших интервью, поскольку при беседах мы не затронули ряд стратегически