разведкам мира? Как вы собираетесь найти «Миху»?
Аглауко наклонился и по-приятельски шлепнул Томаша по круглой коленке.
– Мазуччо почувствует его, монсеньор! – гордо доложил он, как будто хвалясь способностями товарища. – Пару лет назад нас послали на Филиппины, в Багио. Там мы должны были встретиться с местным врачевателем-хилером, ревностным католиком. Так Мазуччо за две мили учуял целителя! А все потому, что он и сам такой. Да-а! – зажмурился Мути. – Однажды мне прострелили живот, так Мазуччо и дырку залатал, и утробу вылечил!
Платек закаменел лицом, и Шепер углядел перемену.
– Вы – Томаш, верно? – мягко сказал он.
– Да, ваше высокопреосвященство, – пробормотал поляк, опуская глаза.
– И вы сильно переживаете из-за своих чудесных способностей?
– Мое самое сильное желание – избавиться от них однажды, раз и навсегда! – вырвалось у Томаша. – Больше всего на свете я хочу быть, как все, а не носить в себе непонятные и непрошенные потенции.
Вяло удивившись, он ощутил, что ему полегчало. «Будто нарыв вскрыл», – мелькнуло в мыслях.
– Понимаю вас, Томаш, – сочувственно кивнул кардинал. – Признаться, меня даже радует ваше отношение к своему целительству. Вот, если бы вы гордились тем, на что способны, да впадали бы во грех похвальбы, у меня поневоле закопошились бы мыслишки о дьявольской природе вашего таланта. Но, раз вы страдаете от него, впору думать о божьем промысле. Умения ваши – ваш крест.
Платек недоверчиво глянул на него.
– Вы действительно так думаете?
– Мои люди собрали о вас всё, что возможно узнать о смертном, – Шепер усмехнулся с долей превосходства. – Я всего лишь сделал надлежащие выводы. Но к делу. Коли вы способны ощутить присутствие «Михи» в радиусе двух миль, это всё упрощает. Теперь я верю, что миссия ваша выполнима, а враг будет уничтожен! Слушайте внимательно…
Томаш наклонился, делая вид, что внимает кардиналу, а сам в это время горячо молился – впервые за долгие годы перед ним забрезжила крошечная надежда на избавление от тягостного дара целителя. Он плохо понимал, откуда вдруг проросла эта зыбкая уверенность, но его мозг бывал и вещим…
Слова «Украина», «Первомайск», «Миха» наплывали невидимыми облачками и таяли, а в голове у Платека билась ликующая мольба: «Избави меня, Богородица! Избави меня, Иосиф! Избави, Иисус!»
Вторник 30 сентября 1975 года, день
Первомайский район, Каменный Мост
Осень звенела стеклянной струной, тускнея в ля-миноре. Летучие паутинки щекотно касались лица, виясь, как июльский пух, и я жмурился, млея на солнце – «бабье лето» дочерпывало остатки теплыни.
Иные тополя обдало желтизной – они проглядывали рыжими прядями в пышной шевелюре лесополосы, зеленевшей по-летнему. Деревья стыдливо оттягивали неизбежный листопад, а то задуют ветра студеные, разденут донага, и будешь коченеть, скорбно воздевая голые ветви…
«Ну, все, все, – подумал я, теряя