надо на Матьё. Я хочу быть похожа на Наталию Орейро. Или на Шакиру. Сделай мне такие кудри, мам, – я тыкала в альбом с наклейками с поп-дивами в смелых нарядах.
– Какая ты миленькая теперь! – говорила она тоном человека, выигравшего в лотерею.
Я смотрела на своё отражение в зеркале и её восторгов не разделяла. Ни Шакиры, ни Орейры из меня не получалось.
Мать была на работе, поэтому причёской пришлось заниматься самостоятельно. Светло-русые волосы отросли до плеч, и мне впервые за долгое время удалось соорудить из них два низких хвостика.
– Сойдёт, – буркнула я, кое-как затянув торчащие в разные стороны волосы под власть резинки, и заковыляла на кухню.
Заглянула в холодильник. Соорудила себе два бутерброда с колбасой, выпила чаю. Часы намекали, что пора собираться в школу. Я подхватила рюкзак, закрыла квартиру на ключ и с грохотом спустилась вниз по старым деревянным ступенькам.
– Привет, тупица!
В подъезде я встретила брата. Он был старше меня на два года. Мы с ним общались как нормальные брат и сестра.
– Привет, дебил!
– Есть чё похавать дома?
– Я оставила тебе колбасы.
– Спасибо. Я твою долю сникерса не ел. Оставил на второй полке сверху.
– Хорошо, я вечером съем. Ну давай, мне пора.
В «сытые нулевые» мы не то чтобы ели досыта. Во всяком случае, в родительском доме. Вся еда была рассчитана порционно на каждого члена семьи. И самым страшным грехом считалось вовсе не создание себе кумира (или что там обычно пишут в Библии?), а пожирание чужого куска. За этого следовала выволочка от бати с ором и подзатыльниками. Мы с Денисом в этом вопросе были вышколенными и благовоспитанными детьми и чужого не брали.
Школа находилась в двух шагах от дома. У меня дорога занимала минут пятнадцать-двадцать. Брату хватало всего пяти минут на дорогу, но не хватало и десяти часов, чтобы сесть за уроки. В отличие от него я хорошо училась. А если не скромничать, то очень хорошо. Прозвище «вундеркинд» просто так не дают.
Я не любила школу. Школьная программа казалась элементарной, а одноклассники – необучаемыми стоеросовыми дубинами. На уроках мне было так скучно, что иногда я не выдерживала и начинала объяснять им что-то вместо охрипших от бесконечных повторений учителей. Те не ругали – напротив, просили прислушаться к тому, что говорит «умница Ульяна», с благодарностью принимая эту передышку. У меня постоянно списывали. Учителя делали вид, что ничего не замечают, потому что мои подсказки повышали успеваемость слабого «А» класса. Если класс блестяще справлялся с контрольной, то все знали, откуда дует ветер. Если же в этот день я болела, то контрольную любезно переносили на день моего возвращения.
Мысли о домашнем обучении часто приходили мне в голову. Раз в день как минимум. Я прогоняла их лишь потому, что не хотела всё время находиться дома, с семьёй. Из двух зол я выбирала школу. К одноклассникам хотя бы можно было отнестись с пониманием. В конце концов, неспособность усвоить школьную программу – это тоже своего рода инвалидность.
Я