значит толк? – в разговор вмешался Антон: – Я считаю, что каждый человек, в том числе и сотрудник, должен быть развит культурно. Ты же читала Пушкина в школе, хотя, скорее всего, не планировала стать профессиональным писателем.
– Так Пушкин является нашим непосредственным наследием, ценность произведений которого распространяется на века. Ваша же «Волшебная флейта» – очередная выдумка режиссеров, желающих порадовать столичный бомонд.
– Вообще – то это Моцарт, – смутилась Светлана.
– Я знаю. Факт в том, что многие из тех, кто ходит в Большой на Моцарта, не читали и четверти произведений Пушкина. Все ваше увлечение искусством настолько наиграно, будто вы и впрямь убедили себя, что прослушивание оперы раз в год делает из вас хорошего человека. Если бы вам и было так дорого искусство, вы бы в жизни не сунулись в правоохранительные органы, которые непосредственно душат либеральные умыслы человека, – Кира оглядела затихших коллег: – Вы сидите в Вологде и привлекаете к ответственности прокуроров, перепутавших даты на протоколах, так о каком высоком искусстве, необходимом для вашей жизни, может идти речь? А эта ваша Вероника Вернер или как там ее – очередное доказательство слабости той системы органов собственной безопасности, раз они позволили взрастить таких рафинированных генеральских детей. И если вы за костюмы от Гуччи и походы в Большой готовы даже мысленно унизить свой родной город, то положите свои служебные удостоверения начальнику на стол, ибо я не могу даже представить вас продолжателями дела железного Феликса.
Оглядев удивленных коллег, Кира направилась к выходу.
– Максим, можешь съесть мою куриную котлету, – виновато проговорил Антон: – Мне что-то кусок в горло не лезет, ведь я понимаю, что в чем-то наша гордая пташка права.
Вечер прошел без происшествий и, как только стрелка на часах показала шесть, Кира начала собираться домой, предвкушая вечернюю встречу.
«И что же он забыл в общении с моей персоной, если на кону стоит его помолвка с ГРУшницей в Гуччи», – подумала Кира, покидая ставшее родным управление.
Двор сорок второй школы не изменился спустя годы, протянувшиеся от выпускного. Вот спортсмены – любители бегают по дорожкам вокруг футбольного поля. На соседней площадке выгуливаются дети из группы продленного дня. Окна первого этажа украшены очередными аппликациями, которые усердно делались учениками начальной школы, а из кабинета физики на третьем этаже виден портрет Эйнштейна. Вся эта до боли знакомая картина усердной учебы уже не вызывала у Киры никаких эмоций. Старое поколение сменилось новым, и вот уже совершенно другие ученики сидят в дряхлом кабинете истории, откуда до сих пор не убрали портрет Ильича, и усиленно зубрят даты, переписанные в какую – то тетрадку. Грузная директриса выходит из главного здания к единственному припаркованному на территории школы авто. Десять лет назад именно она выдавала Кире грамоту за победу на лыжных соревнованиях, сопроводив свое поздравление вручением какого-то шоколадного