и есть все необходимые качества, чтобы любую компанию вывести на мировой уровень. Однако я бегло просмотрел документы этой «Гестии» и не увидел ничего особенного. Из двадцати филиалов – пятнадцать внутри страны, продажи ниже средних, истории, как таковой, нет, репутация в народе, как у третьесортной харчевни.
– Мне понравился концепт у ресторанов этой сети. Я собираюсь его доработать.
– И что же там за концепт?
– Он заключается в расширенной барной карте, на которую опирается основное меню. Основатель первого ресторана пытался продвигать идею, что все алкогольные напитки требуют продуманных гастрономических сочетаний. Однако его преемники не смогли оценить по достоинству оригинальность идеи и ушли в сторону коммерциализация. Я собираюсь расширить меню, дополнив его рецептами, отвечающим нашим задачам. А затем приобрести собственную виноградную плантацию и пивоварню.
– Хочешь придать эксклюзивности… – потягивая бренди, задумчиво произнёс он. – Звучит, конечно, многообещающе. Но стоило ли ради этой закусочной отказываться от повышения в «Эллион Групп»?
– Я не хочу подсиживать свояка, – категоричного отрезал Курт.
На миг ему показалось, что он переусердствовал с экспрессией в тоне. Слишком уж бурная реакция вышла для столь незначительного раздражителя. Но, видимо, крепость алкоголя сгладила шероховатости его выпада. Тесть нахмурился, взглянув на него с какой-то горечью разочарования, и тяжело вздохнул.
– Если бы Наина не погибла, то должность генерального директора в любом случае была бы твоя. Этот кусок идиота сидит в директорском кресле только потому, что женился на моей старшенькой.
– Но я не уберёг её…
– Глупый мальчишка. Хватит себя корить за то, в чём ты не виноват!
Глупый в этом помещении лишь один человек.
– Если бы я только не вышел на того коллекционера, – в сотый раз принялся пережёвывать заевшую пластинку Курт, сам себя раздражая. Но тесть любил послушать стенания по его дочке. – Если бы она не услышала наш разговор, то не поехала бы к нему одна. За рулём той машины должен был быть я.
– Наина никогда не отличалась терпеливостью.
– Верно, но…
– С малых лет, если чем-то заинтересовывалась, то отдавалась своему новому увлечению всей душой. Ты не виноват в том, что она подслушала твой разговор и сломя голову помчалась за проклятой картиной. По такому крутому серпантину и в хорошую погоду было опасно ездить, а в ливень… это и вовсе было самоубийством. Никто не виноват… кроме того урода. Но ты, – тесть посмотрел на него с восхищением и, положив руку ему на шею, притянул к себе, чтобы коснуться лбами, – проделал хорошую работу. В тот день ты для меня заново родился, став моим сыном.
По дряблым щекам побежали слёзы, и Курт отвернулся, делая вид, что тактично не замечает момент чужой слабости. Он натянул на лицо скорбную гримасу, уставившись пустым взглядом на горящие, приятно потрескивающие поленья.
В своё время ему пришлось приложить гораздо