с быстрыми протоками и водопадами, с влажными туманами, стоящими по глубоким долинам. Со всем этим мы прощаемся, когда берем курс на север. Очертания островов Амфлетт вскоре исчезают за дымкой тропического тумана, и на горизонте, паря над туманом, остается видна лишь стройная пирамида Койятабу, грациозный вид которой будет сопровождать нас вплоть до лагуны Киривина.
Теперь мы плывем по мутному, зеленоватому морю, монотонность которого прерывается лишь несколькими песчаными наносами – или голыми и подтопленными, или с несколькими деревьями пандануса, держащимися высоко над песком на своих воздушных корнях. На эти косы приходят туземцы с островов Амфлетт и проводят здесь целые недели, вылавливая черепах и дюгоней. Здесь же находится место действия нескольких мифических событий, связанных с изначальными временами кула. А впереди за туманом водной пыли тут и там начинает все яснее проступать линия горизонта, словно обозначенная легкими карандашными штрихами. Штрихи становятся все определеннее, один из них удлиняется и расширяется, другие же обретают четкие формы малых островков, и мы оказываемся в большой Лагуне Тробрианских островов, самый большой из которых, остров Бойова, расположен справа, а множество других, населенных и ненаселенных, тянутся в северном и северо-западном направлениях.
Когда после трудного перехода между мелями мы выплываем в Лагуну и приближаемся к главному острову, густые заросли низких джунглей кое-где отступают на побережье, и перед нами открывается вид на пальмовую рощу, похожую на помещение с колоннами. Это указывает на близость деревни. Мы выходим на берег, который, как всегда, покрыт грязью и мусором. Здесь, подальше от кромки моря, сушатся лодки. Пройдя рощу, мы попадаем в деревню (см. снимок VIII).
Вскоре мы садимся на один из помостов, построенных перед хранилищем ямса, осененный его выступающей кровлей. Округлые, серые бревна, отполированные босыми ногами и телами, утоптанная земля деревенской улицы, коричневые тела туземцев, которые незамедлительно окружают пришельца целыми группами, – все это создает бронзово-серый колорит, который не забыть никому, кто, подобно мне, жил среди здешнего люда.
Трудно передать то чувство глубокого интереса и неизвестности, с которым этнограф впервые попадает в тот район, которому предстоит стать местом его полевой работы. Некоторые характерные для этой местности, отчетливо выступающие черты сразу приковывают его внимание, наполняя его надеждами или опасениями. Внешний вид туземцев, образ их жизни, типы их поведения могут сулить как хорошее, так и плохое с точки зрения возможностей быстрых и легких исследований. Тот, кто выискивает симптомы более глубоких социологических фактов, угадывает, что за обыденным видом вещей таятся многочисленные и загадочные этнографические феномены. Может статься, этот странного вида умный туземец – известный колдун; может статься, между этими двумя группами мужчин существует какое-то важное