с военными, а также городские аэромобили. Почему-то каждые две минуты по всей округе разносился глухой стук, будто бы часы тикали, пробивая новый момент для жителей мегаполиса. Нога чеканила шаг об асфальт, и постепенно над головой идущего вознёсся значок метрополитена.
Прежде спуск по эскалатору вниз не казался таким затяжным и пустым, шум людских голосов почти перекрывал работу механизма, однако сейчас слышно было лишь гул механизма. Как будто именно в поздний час, душа покинула это место, оставив вместо себя лишь чёткую и слаженную работу разума. Он всегда должен побеждать, разве это не так? Майкл именно об этом и думал в момент спуска вниз, ему казалось, что пустота и отчуждение понемногу затягивает станцию метрополитена, оставленную на краю центра мира. Но не только уныние приносило безлюдие, ещё и умиротворение, которое отлично совмещалось с ясностью ума. Великолепная синергия двух материй, пульсирующая где-то в глубине головной коры. И по щелчку возник в сознании космос. Тот самый: детский и живой, созданный воображением и состоящий лишь из блёсток и белых красок, перемешанных с красными оттенками карликов, тех звёзд, которые уже не так теплы и велики. Майк погрузился в пучину земли, постепенно утопая в тиши туннелей метро. Здесь воздух другой, будто бы тело перенеслось на тысячу лет назад, в моменты, когда люди ещё могли гулять по живым, по-настоящему живым паркам. Ничего искусственного, ничего мёртвого.
Огромный зал станции удалялся на километр вперёд, будто здесь когда-то могло стоять столько народу, чтобы полностью занять всё пространство. И только стоило подумать об этом, как вдруг рядом пронёсся состав монорельса, который невероятно плавно затормозил, открыв двери последнему посетителю метрополитена. Зайдя внутрь и заняв своё местечко, Майкл почувствовал себя одиноко. Здесь – ни одной души, ведь работал вагон автономно, без машиниста. Люди уже спали, где-то в глубинах Рима, на затворках муравейника, гигантского и неописуемого взглядом мегаполиса. Беловолосому так захотелось любви, нежной материнской заботы у теплого, стучащего сердца женщины, родившей тебя вживую, а не через лабораторный процесс, как это стало ныне модно. Однако, мать, Джессика Смит, погибла ещё во время войны империи и Америки. От неё сейчас остались лишь куски воспоминаний, частицы положительных и отрицательных чувств, которые возникали во время воспитания мальчика. Умерла она мучительно, силовики империи неоднократно использовали захваченных пленниц для удовлетворения собственных утех и потаённых желаний, которые не могли быть реализованы на родине. Радовало лишь то, что процесс умерщвления не видел сам Майкл, имея лишь известия о самом факте гибели. И даже в таком случае мальчику пришлось не сладко, потому как отец не мог на своих плечах вывезти огромный груз не только воспитания дитя, но ещё и вопрос с материальным обеспечением юноши. Всеразрушающая волна Церистонской империи прокатилась по землям Северной Америки, после чего мальчик угодил в многодетную