людей на расстоянии, молча наблюдая за ними из хижины, – но никак не общаться напрямую. Тем более с кем-то ее возраста.
– Да. Но если так спрашиваешь, то меня это не пугает. – Он усмехается и пытается сделать шаг вперед, но вдруг передумывает. – Мне… мне нужно найти Анингаака.
Апитсуак вздрагивает всем телом, кашляет, но быстро возвращает самообладание. Он неуверенно поворачивается к двери и начинает ее открывать.
– Э-э… Апитсуак.
– Да? – Парень тут же поворачивается.
– Я. – Анэ обреченно вздыхает, понимая, что не может придумать ничего, кроме правды. – Мне нужно вернуться в прошлое. На двести лет назад. – Она морщится от резкой боли в горле и ждет, пока сможет вновь заговорить. Заставляет себя тихо, почти шепотом, произнести: – Нужно понять, как пользоваться. – она разводит руками, – всем этим.
Анэ понимает – ему тоже нужно что-то предложить, но предложить ей нечего. Она наблюдает, как тот прячет руки в карманы, как наигранно улыбается и выпрямляет спину.
– Двести лет?
Анэ кивает.
– Ты же Анэ, да?
Она вновь кивает. Апитсуак весь меняется в лице – становится собранным, внимательным, серьезным. От неловкости не остается и следа.
– Ага. Я понял. Я… помогу тебе. Что тебе нужно?
Анэ шумно выдыхает воздух и решается посмотреть ему в глаза – Апитсуак смотрит на нее в упор, в ожидании и явном напряжении. И глаза его так похожи на глаза Анингаака. Но она не дает себя обмануть – он не ангакок, не отец, он просто обычный ученик – и начинает говорить:
– У меня ничего нет. Но я… могу попробовать обратиться к духам. Кажется… так же делал Анингаак, – выдавливает из себя Анэ.
Апитсуак сжимает кулаки.
– Ты знаешь, где он? – Кажется, что у него даже волосы шевелятся на голове. От напряжения между ними ей становится страшно.
– Нет. Он победил ачкийини.
Парень весь подается вперед.
– Я убежала и больше его не видела.
Горло болит так нестерпимо, что Анэ не может сдержать слез.
– Эй, все в порядке? – Он подходит к ней, но Анэ выставляет вперед руки. Отвечать на вопросы сейчас совсем не хочется. – Так, значит, Анингаак… видимо… умер.
Апитсуак вздрагивает и издает шумный тяжелый вздох.
Ей тошно и жарко. Слова тонут в густом воздухе, и солнечный свет так по-особенному ложится на лицо парня, что глаза его словно вспыхивают черным пламенем. Он отводит от нее взгляд и смотрит на маленькое заколоченное окно – его поверхность покрылась разводами и пылью, но солнце сквозь него светит ярко-ярко. Анэ рассеянно скользит взглядом по медвежьим шкурам, лежащим на полу комнаты. Их целых три – и на них черной краской изображены какие-то странные узоры. Не то деревья, не то горы, не то вымышленные существа.
Анэ отказывается верить в то, что ангакок умер. Она вспоминает фигуру Анингаака, вместе с кикитуком оборонявшегося от скелетов, но фигура эта в ее мыслях превращается в черную макушку отца и покрывается снегом. Сверкающе-белым вперемешку с багровой кровью.
– Что