как раз к концу обряда, когда в отплывающие лодки полетели подожжённые стрелы.
– Ты что себе позволяешь? – взревел ярл, зло глядя на младшего брата снизу-вверх. Старость изъела его суставы и скрючила спину. – Почему не дал лекарю посмотреть на тела?
– А чего на них смотреть? – философски изрёк Къелл, устало потирая глаза. – Угорели. Мы их проводили как должно. До заката.
– Если лекарь хотел их посмотреть, значит… – Ярл ещё сильнее распалялся. Но он привык видеть брата с высоты своего импровизированного трона. Сейчас же, стоя с ним на равных, в окружении своих соплеменников, он чувствовал угрозу от внешне спокойного Къелла и оттого пасовал.
– А ничего это не значит, – отрезал тот. – Или ты хотел в угоду чужаку отказать Снорре и его семье во встрече с богами? Обычаи предков попрать захотел?!
Последняя фраза гремела, как гром. Къелл не зря пользовался авторитетом среди жителей селения. Он тоже умел играть на публику.
Люди вокруг согласно загомонили, осуждающе косясь на ярла, тому сказать было нечего. Но и отступить было нельзя.
– Хорошо брат, – прошипел он. – Твоя взяла. Но если я узнаю, что ты покрываешь эту ведьму… я точно её сожгу. Вместе с ученицей!
Как ни старался Къелл, а шила в мешке не утаишь. Кто-то что-то видел, слышал, придумал и передал дальше.
А потому к утру все четыре трупа оказались изуродованы. По одной из версий у Снорре вырос хвост, по другой – рог посреди лба. Кто-то даже утверждал, что видел Фрею, выходящую из его дома, прежде чем тот полыхнул.
Кроме того, снова начали болеть дети. Они засыпали, на их лицах выступали чёрные вены. Доктрус с умным видом ходил от одного дома к другому, обещая помочь, но Къелл по глазам видел: он не знает, что делать. Однако, лекарь с утра был особенно суетлив, щедро раздавал советы и инструкции всем желающим, а его взгляд всё чаще обращался к дороге.
Норд снова пошёл к брату, пытаясь того вразумить, но ярл был непреклонен в своём решении – ведьму в селение не пускать, и к ней за помощью не обращаться. Къелл разрывался между братом и людьми, всерьёз размышляя о том, что ему придётся сделать, когда придет время выбирать.
Люди же метались между реальной помощью, которую им уже оказала Агне, и страхом перед гневом ярла. К дому ведьмы снова было потек ручеёк страждущих, и перед единственными воротами в частоколе был выставлен караул, которому было запрещено выпускать любого, у кого был при себе ребёнок. Даже Ульрик с Нэл, которые стремились покинуть селение и переждать зиму в замке конунга, не смогли выйти за околицу.
Къелл корил себя за безделье, но на брата руку поднять не мог, хотя и понимал, что если дальше всё пойдет в том же русле, то придётся принимать решительные меры.
Два дня прошли для жителей селения как в тумане. Люди, чьи дети снова заболели, в отчаянии были готовы брать ворота штурмом. Караульные же, дальновидно отобранные из юных, горячих воинов, ещё не обзаведшихся семьями, не пропускали никого.
Дети стали погибать один за другим. А затем – возвращаться. Родители, ослеплённые