и отплатит. А будешь ты его кнутом, хрен с кисточкой получишь… Однако, если позволите, и я задам вопрос. А как это вам удалось, так сказать, нейтралитет сохранить? И опять же слухи дошли, будто кто-то тайно помогал чекистам. Вроде как мало их совсем было, чтоб удержать село, да и мужики поначалу не шибко им навстречу пошли. А там, говорят, нашлась чья-то умная голова и организовала оборону, а?
Вот оно, наконец понял Сибирцев и взглянул па Маркела. Но тот сидел по-прежнему, упрямо глядя в пол, а по его фигуре незаметно было, чтобы он напрягся, напружинился, что ли. Нет, его бугристые локти спокойно лежали на столе, а крупные пальцы с квадратными широкими ногтями были мирно сцеплены в замок.
– Да как вам ответить, затрудняюсь, честное слово… Ежели объективно, то, как я понимаю, несомненно помог. А что оставалось делать? Село по ветру пускать? Они ж все-таки бандитами оказались, вот и вы на своей, так сказать, шкуре испытать изволили. Надо было непременно, любым способом унять грабежи и поджоги. Нет ничего проще, чтобы скомпрометировать любое святое дело. Ну, а кроме всего прочего, совершенно случайно оказалась и сугубо личная причина.
– Скажите пожалуйста, – с сомнением качнул головой Маркел.
– Да, как это ни покажется странным… Впрочем, вам, пожалуй, неинтересно…
– Ну, отчего же…
Необычайно все это было интересно, так понял иронию Маркела Сибирцев. «А особенно – на чем я проколюсь. Ну что ж, хозяин дорогой, – сказал сам себе Сибирцев, – я-то тебе нарисую картинку, а ты пойди потом проверь, если сумеешь, конечно».
Самая лучшая маскировка – полное отсутствие оной. Иными словами: хочешь обмануть, говори полную правду. Почти полную, чтобы быть до конца точным. Требуется лишь незаметно переместить, переставить акценты, и события приобретут совершенно естественное, однако противоположное звучание. Все это знал Сибирцев, собираясь поведать своему опасному собеседнику невероятную, но абсолютно правдивую историю. Проверяй, коли есть охота. Да ведь и не с Нырковым же сейчас собирался знакомить Маркела Сибирцев.
– Дело в том, – начал он медленно, как бы вспоминая, – что по дороге сюда из Омска… Вам ведь говорил уже об этом Павел Родионович, не так ли? Так вот, попал я в совершенно глупую перестрелку. Очередная какая-то банда чистила поезд, ну и… сами понимаете, их много на дороге, ничему и никому не подчиняющихся. Одним словом, с тяжелым ранением попал я в госпиталь, в Козлове. Документы у меня были чистые. Едва пришел в себя, вспомнил, что где-то в этих краях находится усадьба, где вырос мой приятель, некто Яша Сивачев, мы с ним вместе там служили, сперва у Хорвата, потом у Семенова. Надо сказать, что служил Сивачев исправно, хотя, как я догадывался, в чем-то сочувствовал красным. Впрочем, там, на Востоке, наша молодежь довольно быстро разочаровалась в белом движении, и считаться в некотором роде либералом… Словом, никто особого греха в этом не видел. А потом Сивачев исчез, и мы узнали, что он действительно оказался лазутчиком