а Стасик глазел в монитор. Даже ухом не повели. Только это и остановило меня от дальнейших резких движений.
Темп жизни сейчас бешеный. Конечно, летом он несколько замедляется. Но, кто знает, может, за последние две недели я здорово отстала? Может, действительно, ничего особенного не происходит, и посещение офиса Годзиллой – теперь дело обычное, а я со своими мерами предосторожности буду выглядеть полной идиоткой? Правда, перед Люськой я уже выгляжу полной идиоткой, но это ничего, не в первый раз, переживу. Надеюсь, для остальных мои телодвижения и вращения глазами остались незамеченными.
«А может, это Мумрик вернулся?» – вдруг осенило меня.
А что? Покончил с моей квартирой и вернулся на работу, что бы обрушить потолок здесь. Тогда спокойствие сотрудников понятно – к Мумрику они уже привыкли. Так что, собрав волю в кулак, я осталась сидеть на месте, судорожно вцепившись руками в край стола, готовая нырнуть под этот самый стол при первых признаках опасности.
В дверях возник не Мумрик, а два незнакомых мне молодых человека. Оба коротко стриженые, шкафообразной комплекции. Они ввалились в комнату, промычали что-то нечленораздельное, наверное, поздоровались, оглядели помещение, ненадолго задержав взгляд на девушках. В этот момент на лицах братков появилась даже некоторая осмысленность. Все-таки, красота – страшная сила.
– Вам чего? – спросила одна из девиц.
До ответа ребятки не снизошли, а прямо протопали в кабинет к начальнику.
– Что это с тобой? – наконец Люська снизошла до меня.
– Ногу ушибла.
– В самом деле, понаставят барахла, не пройти не проехать! – возмутилась Люська, неизвестно к кому обращаясь.
При этом она резко развернулась на своем вращающемся кресле, зацепила колесиком хлипкую ножку моей табуретки, и я все-таки оказалась на полу. Хорошо, что не успела ослабить мертвую хватку, которой держалась за край стола, и падение получилось плавным. Не падение даже, а, медленная такая, в рапиде, перемена положения тела. Впрочем, табуретка грохнулась с нормальным треском.
Краем глаза я заметила, что ребятки у Тимура не задержались. Уходя, один из них склонился и что-то прошептал на ухо Кристине (или Ангелине). При этом выражение лица у него было какое-то странное, застывше-обалдевшее. Наверное, разговор с хорошенькой девушкой, требовавший употребления преимущественно цензурных выражений, сильно его напрягал. Хорошенькая девушка в ответ недоуменно пожала плечиками и вернулась к своей таблице, а ребята по-быстрому удалились, причем гораздо менее шумно, чем пришли.
– Раечка, что с вами? – Стасик подскочил и принялся вызволять меня из-под стола.
– О коробку споткнулась, – пояснила Люська. – Откуда здесь вообще коробка? Снесите в подвал, пока еще кто-нибудь шею не свернул! – Люськин голос звучал все более воинственно.
Совестливый Стасик не стал интересоваться, как это я, сидя за столом, умудрилась споткнуться о спокойно стоящую на полу коробку. Он