на ходу свой голый череп, чувствовалось великое добродушие.
– Ты их, лейтенант, так вел, что у всех можно признать порок сердца. Ведь у тебя вот, – врач взялся за пуговицу на груди Глушкова, – сердце-то у тебя небось выскочило, а?
Глушков вытянулся и вскинул тупой подбородок:
– Никак нет, товарищ доктор! Сердце свое я подарил невесте.
Врач насупил свои плоские надбровья и смешно построжел. Но Глушков был непроницаем и звероватыми глазами ел доктора.
– Вот она, лейтенант, сила-то, – сказал врач, потрепал Глушкова по плечу и улыбнулся. – Пока давай-ка их в кустики, пусть отойдут немножко, а потом уже по одному… Может, у кого-нибудь, – обратился он к взводу, – есть особые жалобы на здоровье – прощу выйти из строя.
Никто не шелохнулся.
– Вот она, силушка-то наша, лейтенант, – опять повторил врач и валкой, загребающей походкой пошел к бараку санчасти.
Охватов долгим взглядом проводил врача, потом поглядел на довольную и потому глупую физиономию Глушкова и все не мог понять, какую вдруг силу обнаружил врач в мешковатом бойце. «По жратве, пожалуй, и верно, тут равных ему нету…»
Малков увидел Ольгу сразу, как только она появилась на крыльце. Такою он и представлял ее: в ловких низеньких сапожках и широкой гимнастерке, которая скрадывала ее полноту. Волосы, как и прежде, были схвачены приколками у висков. Малков смотрел, как она шла вдоль барака, и вспомнил, что он еще раньше подметил, что двигалась Ольга как-то немножко боком. Он торопливо пошел наперерез ей, боясь, что она скорей его дойдет до других дверей барака и скроется за ними. Но Ольга уже увидела его, замедлила шаг и, пока он шел к ней, ни разу не взглянула в его сторону. Только тогда, когда встретились, подняла глаза и знакомо, приветливо изумилась:
– Это вы, оказывается!
– Да вот, я. Здравствуйте!
– Здравствуйте!
– Правду говорят, что гора с горой не сходится, а человек с человеком… – чтобы не молчать, сказал Малков и, услышав за спиной требовательную команду: «Строиться!» – заторопился: – Я, Ольга Максимовна, рад, что увидел-то вас…
– Малков!
– Идите-ка, это ведь вас зовут, – тоном старшего напомнила Ольга Максимовна и притаила в своих ресницах что-то строгое и непонятное.
Вот и все.
VII
Медосмотр проводился во вторник, а в четверг, перед самым выходом на стрельбище, Охватову принесли письмо от Шуры. Была уже подана команда на построение, и Охватов не стал распечатывать конверт, прикинув попроситься у взводного в оцепление и, наслаждаясь уединением, прочесть и обласкать каждое Шурино словечко.
В радости от Шуриного письма Охватов приободрился, все окружающее показалось ему добрым, понимающим его: и мелкий дождь был уже не холоден, и дорога берегом Шорьи не казалась так грязна, и взводный лейтенант Филипенко до самого стрельбища никого не обругал, и дощатая, сплошь пробитая пулями мишень, которую нес Охватов, совсем ничего не весила.
На