Семеновский, Измайловский и Конногвардейский – можно оставить в резерве. Нет нужды переводить через Алле всю армию, пусть получит долгожданный отдых. До вечера будем сдерживать натиск неприятеля, не пуская его в город, а завтра утром уйдем на Велау.
После Гейльсберга великий князь Константин взял с Беннигсена обещание не вступать в решительное сражение: в апреле его высочество лично привел главнокомандующему подкрепление в семнадцать тысяч человек, которое за эти полтора месяца уже изрядно потрепало, других же пополнений ожидать сейчас неоткуда, на пруссаков надежды нет, всё русское войско составляет не больше шестидесяти тысяч, да и со снабжением плохи дела, тогда как Наполеон всё нужное для армии бесцеремонно забирает у новых вассалов. Константин Павлович – храбрый человек и настоящий полководец, но он всегда стремится избежать людских потерь, если это возможно.
Русская пехота шла к Гейнрихсдорфу – точно большой зеленый лес снялся с места и двинулся вперед, как в «Макбете» у Шекспира. Левый фланг генерала Груши уже был смят казаками, а против этой надвигающейся силы никакая отвага бы не помогла, оставалось действовать хитростью – отделить конницу от пехоты. Кирасиры Нансути отступали крупной рысью; драгуны, стоявшие на плато перед деревней, спрятали артиллерию за возведенными еще утром баррикадами; несколько спешенных взводов остались охранять орудия, а остальная дивизия отходила, прячась за изгородями и садами.
«Ура!» Едва русская кавалерия ворвалась в Гейнрихсдорф, как вместо бегущих драгун увидала перед собой боевые порядки кирасир. «En avant!»[2] Груши ударил русским во фланг; короткая кровавая стычка заставила их ретироваться, а летевшая вслед картечь придала им скорости. Но русские быстро вернулись. Груши невольно залюбовался тем, как стремительный поток всадников в белых колетах врезался в ряды батавских драгун, однако времени терять было нельзя: Нансути со своей бригадой атаковал их с фланга, а сам Груши ударил им в лоб. Атака, погоня, разворот, перестроение… После пятнадцати атак противники сошлись в жарком бою левее Гейнрихсдорфа; султаны на шапках колыхались, подобно колосьям в поле, звон сабель о шлемы напоминал град на железной крыше.
…Под маршалом Мортье ядром убило коня – оригинальное приветствие после ночного перехода в семь лье. Ему помогли подняться и подвели другую лошадь. Три полка из легиона Домбровского остались защищать батареи, а четыре пехотных полка Дюпá сменили изнемогавших гренадеров Удино. Маршал Ланн построил дивизию Вердье в две колонны, которые переходили с правого фланга на левый, создавая видимость того, будто в бой вводятся новые войска. Атаки русских удалось отбить, хотя и с большими потерями; Мортье послал адъютанта к императору: необходимо подкрепление. Удино проводил его взглядом; сам он отправил к Наполеону уже шестерых ординарцев, заклиная поспешить на помощь.
– Загони коня, Сен-Марс, но скажи императору, что против нас –