Словно пёс он присматривался и почти принюхивался к каждому следу, уводившему его вглубь леса.
Из леса вышел только один. Слишком страшные мысли посетили старейшину. Он рыскал по лесу, отслеживая все признаки передвижения своих сыновей. Становились темно, но старейшина этого не замечал. Может он и был гадким человеком, но он ещё был и любящим отцом.
Следы вывели его на поляну. Так далеко от деревни его сыновья ещё никогда не уходили. Дохнум вышел из леса, и замер от увиденного. Его красавцы-сыновья лежали безо всяких движений.
– Сынки. Детки мои, что же это такое твориться. Кто ж так мог с вами поступить. За что же это мне такое горе. Обезумивший от горя отец ощупывал своих детей в поисках смертельных ран. Он осторожно повернул голову, сперва у одного потом у второго сына, шеи тоже были целы. Медленно его дети стали приходить в себя.
– Живы! Вы живы! – Дохнум заплакал от радости вновь обретя своих детей. Дети были живы, а остальное пока было не важно. Старейшина помог им встать на ноги. Постоянно поддерживая обоих парней, сильный мужчина повёл их домой. Ноги плохо слушались, и постоянно цеплялись одна за другую, но парни медленно приходя в себя, старались идти. Вид у них был тот ещё. На первый взгляд казалось, что их топтали сто человек.
Солнце давно ушло на покой, месяц не пожелал освещать «помятым» парням и их отцу, путь. Так и шли они в полной темноте и безмолвии. В деревню они пришли не за долго до рассвета. Хоть в этом им повезло. Никто не видел их позорное возвращение. Заплаканная мать боялась издать малейший звук, это могло привлечь внимание соседей.
Дети вошли в дом, словно это была их могила. Они больше не могли двигаться, они больше не хотели жить. Их тела состояли из одной, сплошной, всепоглощающей, и умопомрачительной боли. Сил бороться больше не было. Они легли в свои постели, словно в гробы. Они готовы были, а может уже и хотели умереть.
– Нужно бежать к Нохве. – Жена старейшины отбросила всякую гордость. Дети были в плохом состоянии, они могли не пережить следующий день.
– И, что я ей скажу? Прости меня добрая Нохва. Я и мои дети травили тебя и твоего сынка последние пять лет. А теперь мои дети могут стать калеками, как и твой собственный. Так помоги же мне. Да?– Старейшина был вне себя от злости. Он рад бы просить любой помощи, но не от этой проклятой им Нохвы. Да и вряд ли она поможет им.
А соседи. Они-то увидят и осудят его, и тогда может возникнуть вопрос, может ли быть он старейшиной. Пять поколений семья Дохнума управляла этой деревней. Она заслужила непререкаемый авторитет, и теперь всё потерять. Пусть уж лучше они умрут. Его жена не была согласна с таким решением, хотя он его и не озвучил. Его внешний вид слишком красноречиво обо всё говорил за него.
– Я не собираюсь страдать из-за твоей гордыни. Я сама пойду к Нохве. Я повинюсь, и попрошу простить и помочь. – Женщина накинула платок на плечи и собралась выходить из дома. Старейшина железной хваткой сжал её плечо. Он рывком развернул её к себе, и со всего маха ударил