вызывающее неосознанное желание улыбнуться ему в ответ, но я лишь сильнее сжала губы. В конце концов, менестрелям и положено быть красивыми и эффектными, иначе им никто не заплатит.
– Балладу о двух влюбленных, выдержавших все испытания, выпавшие на их судьбу? – помня, что еще одним обязательным умением является талант, бард коснулся струн гитары, извлекая несколько нежных звуков. – Или исполнить песню о славном воине, не знавшем ни единого поражения?
Новые аккорды, на этот раз более тяжелые, громкие, будто бы противники скрестили мечи прямо сейчас. Мужчина лучезарно улыбался, кому-то даже подмигнул, но тут я окончательно потеряла к нему всякий интерес и шагнула к стойке.
– О любви! Спой о любви, – с жаром воскликнула служанка.
– Желание прекрасной леди для меня закон, – теперь уже голос менестреля прозвучал более низко, с бархатными нотками. – Спою балладу о проклятых влюбленных.
Непроизвольно я передернула плечами, чувствуя, как кожу пощекотало пушистым мехом. Судя по тому, что за спиной раздалось несколько вздохов, подобным образом бард подействовал на всех женщин в трактире.
– Эй, скажите, пожалуйста, какие комнаты сняли мои друзья? – присев за стойку, окликнула хозяина.
Тот как раз разливал пиво из бочонка и дернулся. Часть спиртного пролилась на пол, и трактирщик сердито выругался, в сердцах пожелав мне подавиться колючим ежом.
«Я же ничего не сделала!» – грудь сдавило от незаслуженной обиды.
И вроде бы мне стоило давно привыкнуть к упрекам и научиться пропускать их мимо ушей, но на глаза все равно навернулись слезы.
«Стоило ли вообще так рваться покинуть дом, чтобы в результате совершенно ничего не поменялось?»
Я в очередной раз всхлипнула-вздохнула, досадуя на злодейку-судьбу, но тут бард заиграл, и по трактиру разлилась плавная музыка. Почему-то перед глазами сразу возник океан. Показалось, будто на пол хлынула волна, легкими волнами разбиваясь о стены и разбегаясь вокруг. Поверив в иллюзию, я машинально поджала ноги и лишь затем сообразила, что намочить обувь точно не грозило. На душе вдруг стало удивительно легко и спокойно. Исчезла обида на нахамившего трактирщика, грусть растворилась без следа.
«Всему виной долгая дорога и усталость», – словно нашептывал прибой.
Между тем мелодия стала громче. Она взлетала вверх, кружилась в облаках и звала за собой, обещая подарить крылья. А потом струны жалобно взвизгнули, последний аккорд резко, грубо оборвался, и стоявшая перед глазами картинка изменилась. Плескавшееся под ногами море исчезло, трактир будто тряхнуло, и пол перерезали несколько широких трещин.
Я не собиралась слушать выступление барда. Хотела лишь дождаться, пока трактирщик закончит работу, и вновь окликнуть его, но сама не заметила, как развернулась, во все глаза глядя на мужчину. И поймала его взгляд. Пронзительный, глубокий, опаляющий. Меня словно окунуло в кипяток, кровь вскипела, сердце чаще забилось в груди.
Менестрель же словно