предложить.
В общем, решили, что утром пойдем в ратушу к Главе, так здесь мэрия и мэр назывались, и договоримся, что наш работный дом в моем лице будет оказывать городу услугу по уборке снега. Проблема это для города давняя, после каждого снегопада крики и скандалы начинаются, кто и где должен снег этот убирать… А тут мы, все такие хорошие, храмовые бомжики. Наведем чистоту и порядок на радость людям.
За день меня так ушатало, что я даже в гроб легла без возражений. Уже было все равно где спать: на кровати, в гробу или, сидя на трехногой табуретке, в кабинете святоши. Ага, был тут и такой. Причем, я полагаю, раньше это была спальня… ну, или келья, так вроде называют в храме спальни для монахов. Об этом явно говорило наличие неизменной приступочки. Только здесь она была покрыта тонкой серой тканью.
Стол занимал большую часть свободного пространства. Не особенно большой, примерно, как привычный письменный стол школьника. И по стенам были развешаны полки, заваленные какими-то свитками.
Парочка таких свитков лежали и на столе. Я их даже незаметно ногтем поскребла. Интересно же. Мне показалось, что это кожа… Я, конечно, не знаток истории, но скорее всего, это и есть пергамент. Его же как раз, мне помнится, делали из кожи. А значит, в моем дремучем настоящем нет даже бумаги. Неудивительно, что полипропиленовый пакет приняли за изумительно тонкое и прозрачное стекло. Дикари…
Эх, жаль я не знаю, как делать бумагу. Озолотилась бы.
Утром, распределив желающих поесть бомжиков на работы, пришлось раздать пару затрещин особо недовольным, я схватила за подол рясы святошу, не вовремя начавшего сомневаться в необходимости перемен, и потащила его в ратушу. Снега навалило почти по колено. Я шла и радовалась, представляя, как обрадуется мэр, то есть Глава, порыву нашего трудового энтузиазма.
Хорошо, ратуша была в двух шагах от храма, потому что этот святоша недоделанный, сам не лучше наших бомжиков нищим оказался. У него даже тулупа не было! Ибо «дух и тело лишениями закалять надо» и, вообще, излишества – зло.
Ну, не дурень, а? Разве же тулуп из овчины – это излишество? Не зря говорят, в наших широтах шуба – это не роскошь, а средство выживания. А если простынет? Заболеет и умрет? Где я потом себе такого лояльного святошу найду? Решила взять над ним шефство. Для собственной безопасности.
Глава был, как водится, страшно занят, о чем нам сообщил секретарь. Его здесь называли писарем. Молодой парнишка, лет двадцати, не больше. Как и все в этом мире, огромный, плечистый, с ручищами, в которых перо гусиное казалось особенно хрупким. Ему с его габаритами лучше подошло бы перо от страуса.
– Боярин никого не принимает, – знакомо отозвался парниша, – приходите завтра.
Ах, ты же прелесть какая! Не иначе межмировые курсы повышения квалификации секретарей прошел. Я на стены мельком взглянула… вдруг, где в рамочке сертификат висит.
Сама при этом… помнит еще тело, помнит!.. Ужом проскользнула между раскинувшим руки писарем и стеной и влетела в кабинет Главы.
– Здравы будьте, бояре, – вырвалось