Планирую через пару дней поднять серийник 1Г243—22.
– Тот, что ближе к ангару? – представив себе аэродром, уточнил Эйзен.
– Да.
– А 1Г227—30?
– Его списывать. Мы не сможем в наших условиях заменить ему двигатель целиком, а он нуждается именно в этом. Как минимум.
– Ладно, тогда разбирай.
– Спасибо за разрешение, ваша светлость, – усмехнулся Джафар и продолжил доклад о состоянии прочей техники. Объём работы, проделанной им, выходил таким, что хватило бы на бригаду сотрудников, и Эйзен не просто мысленно поздравил себя с удачным кадром, но и откровенно наслаждался чужим профессионализмом. Он и сам кое-что помнил о состоянии поселковой техники, поэтому подробные и грамотные ответы Джафара на интересующие его вопросы доставляли ему невероятное удовольствие. Огорчало лишь то, что второго самолета они на этот сезон лишились. Придётся искать новый. Правда, теперь, при наличии эксперта, должно было стать проще. Все-таки у этого ягуара, подумал Эйзен, человеческий разум.
– Я одного не понимаю, – в конце речи озадачился Джафар. – Эти ваши природные ресурсы… Они что, приносят такой огромный доход?
– Приносят, – вздохнул Эйзен. – Это необычные ресурсы. Дают уникальный и полезный эффект… но и плата пользователей за него, если подумать, тоже велика.
– Это как-то связано с барриолем?
– Наверняка. Но механизм мне пока неясен.
Джафар немного помолчал, потом спросил:
– Ты расскажешь мне все, что я должен знать, и то, что я рано или поздно узнаю, или мне прибегнуть к пристрастному допросу?
– Яш, я тебе все расскажу, как только пойму, что из этого правда, а что – лишь мои домыслы.
– Лучше сейчас. Если я буду знать все про грибы и этих ваших белых призраков, которые мне снятся, работать станет легче. Особенно в аспекте безопасности. Я так понял, рано или поздно за неё придётся отвечать именно мне.
Эйзен вздохнул. Подростковый период у некогда травмированного Джафара аль Кемнеби закончился, и теперь рядом с Эйзеном сидел взрослый человек. Возможно даже куда взрослее и предусмотрительнее, чем он сам, учёный инфантил.
Слышалось, как за тёмным окном шумит ветер, и какая-то крупная птица, очнувшись после зимы, надрывно кричит в лесу.
– Ты наверно устал и спать хочешь, – сказал Эйзен. – Пойдем наверх, расскажу.
Он встал и подал Джафару руку.
Недоверчиво на него взглянув, Джафар принял ее, поднялся и на некоторое время замер, удивленный – собой, миром, герцогом и странностями этой земли.
А вот не встреть я Карину, думал он, когда они поднимались по лестнице, попал бы я сюда? А знала ли она сама, что ее записи – отменным образом структурированные и понятно размеченные – когда-нибудь попадут не только в холёные, изящные руки проповедника Эйзена, но и в мои, чёрные от солярки?
Джафар завернул в ванную – руки следовало хотя бы попытаться отмыть. Потому