поздно.
Действительно, было поздно, и им обоим уже скоро вставать на работу. Но как засыпать с таким грузом впечатлений и нерешенных вопросов, носящихся по лабиринту разума, Марта не знала. Она отчаянно просила помощи у своего близкого человека.
– Сенечка, я так рада, что ты прибился ко мне… теперь нас двое, – проговорила она, взяв его за руку. – Пожалуй, я испеку шарлотку, а ты отнесешь ее Валентине. Хорошо?
– Сегодня? Ты сошла с ума, моя милая Кружка.
– Это акт милосердия. Просто, когда я прошлой осенью оказалась в больнице, где мы с тобой познакомились, я впервые почувствовала одиночество вселенского масштаба. Я словно сошла с орбиты, лежала на каталке в сером коридоре забвения, и никому не было дела до меня. Весь мир был где-то там, за углом вечности. Я остро ощущала свою ничтожность, словно песчинка среди звездных гигантов. И это при том, что у меня есть родители, всякие другие родственники и друзья. А представь, каково бедной женщине, у которой всегда были проблемы с коммуникациями и совсем нет близких людей. Я хочу сделать что-то приятное для нее.
Доктор всегда знал, что в ней это есть – стремление вылечить чужую судьбу, починить сломавшееся мирозданье. Но сейчас это умилило его до крайней степени, так, что он был готов схватить ее на руки и кружить, кружить, чтобы успокоить, чтобы от нее ушли людские невзгоды. Но Кустов, как настоящий доктор, был скуп на проявление своих глубинных чувств и только крепко сжал ее маленькие ручки в своей крупной ладони.
– Хорошо, я отнесу. Я могу тебе чем-то помочь?
– Ты уже помог. Спасибо. Иди ложись, тебе вставать раньше.
Она выговорилась, и ей стало легче. Марта наконец-то смогла сделать глоток чая с лимоном, он показался ей божественным. В дверях кухни снова возник Семен Леонидович.
– Я буду стараться, чтобы такого никогда не повторилось.
– Ты не дашь мне лежать на каталке в одиночестве? – уточнила Марта.
Кустов кивнул. А на ее лице расцвела улыбка, говорящая о многом. О том, что она рада, что встретила его, о том, что доверяет ему, и много еще о чем, о чем обычно молчат.
– Иди ложись. Только дверь прикрой, а то запах пирога поднимет тебя среди ночи.
7
Консьержка – красивое слово, оно ей нравилось. Какое-то французское, мягкое внутри, как багет, но с твердой хрустящей корочкой. Буква «Ж» делала его созвучным ее фамилии. Несколько лет добросовестной работы на одном месте превратили подъезд соседнего дома в родной для Марты. Кое-кого из жильцов она знала лучше, чем собственных соседей. В ее обязанности входило контролировать проникновение в подъезд подозрительных личностей. График работы был очень удобным: два через два. И самое приятное – вагон свободного времени. Как говорится, солдат спит, служба идет.
С самого утра Марта изучала сайт питомника «Застенчивые кроны», ее отвлекло появление незнакомой дамы преклонного возраста.
– Добрый день, вы к кому? – довольно громко спросила она, потому что знала, женщины этого возраста иногда туги на ухо.
Дама