– с другой, на ногах сапоги. Женские фигуры изображены в высоких головных уборах. Географическое распространение этих памятников достаточно говорит за то, что они не могут принадлежать славянам: такие же изображения находят в Монголии, на Алтае, в Кульдже, в Киргизской степи, на Иссык-Куле, что и дает возможность считать курганы, украшенные этими изваяниями, прозванными в народе «каменными бабами», – принадлежащими какому-нибудь из монголо-тюркских племен, которых так много и такой непрерывной волной выбрасывала на простор южнорусских степей монгольская Азия.
Итак, на вершинах несомненно славянских курганов никаких памятников или остатков их не находится. Зато подошва курганов, особенно на севере, почти всегда бывает обложена большими и малыми валунами, что делалось в целях воспрепятствовать кургану осыпаться. Возле многих курганов сохранились или легко чувствуются при исследовании местности так называемые охранные рвы – шириной от двух до десяти аршин, а глубиной до пяти. Эти рвы должны были охранять вершину могильного холма от всякой дерзновенной попытки ступить на нее ногой: еще и сейчас в народе считается большим грехом и недостойным, приносящим несчастье делом ступить на могилу.
Обряд погребения в тех курганах, где находят сожженные кости умершего в особых урнах, несколько разнился от того, когда покойника сжигали на месте кургана. В таких курганах, всегда сравнительно небольших, нет следов самого кострища: покойника сжигали где-нибудь поодаль вместе с жертвами, потому что в урнах среди обугленных останков можно различить кости человека и животных. Так как среди костей находят сплавившиеся и сильно пострадавшие от огня металлические украшения – пряжки, кольца, гривны-ожерелья, то можно заключить, что покойника сжигали в полном наряде.
И летописное предание в своем рассказе о языческом быте славянских племен не противоречит археологическим свидетельствам. «Радимичи, вятичи и север один обычай имяху… – читаем в летописи. – Аще кто умряше, творяху трызну над ним и посем творяху кладу велику и възложахуть и на кладу мертвеца, сожьжаху; а посем, собравше кости, вложаху в судину малу и поставяху на столпе»… Столп, возвышение, надо понимать здесь как курган. Человек, более близкий по времени к описываемой эпохе, нежели летописец, очевидец ее, арабский писатель Ибн-Даста, писавший в X веке, не оставляет сомнения, что это были за «столпы», на которых ставили урны с сожженным прахом покойника. «Когда умирает кто-либо из них, – рассказывает о славянах Ибн-Даста, – они сожигают труп его. На следующий день по сожжении покойника отправляются на место, где оно происходило, собирают пепел и кладут его в урну, которую ставят затем на холме»… «Си же обычаи творяху и кривичи и прочии погании не ведуще закона Божия», – замечает летописец.
Рассеянные около городищ курганы, в недрах которых покоились отцы и деды обитателей городищ, представляли собою видимую памятку об умерших. А для нас эти городища и курганы,