она.
– Нет, не беспокойся!
Ингер с ребенком уходит в дом, а Элесеус тем временем остается с лопарем.
Они отлично ладят друг с другом, мальчик видит в мешке у лопаря что-то чудное, мохнатое, хочет потрогать. Собака возле повизгивает и взлаивает.
Когда Ингер выходит с припасами, она слегка вскрикивает и садится на пороге:
– Что это у тебя? – спрашивает она.
– Ничего. Заяц.
– Я видела.
– Парнишка твой захотел посмотреть. Собака подняла его сегодня и прикончила.
– Вот тебе еда! – сказала Ингер.
Глава V
Старинным опытом установлено, что неурожаи следуют один за другим по крайней мере два года подряд. Исаак набрался терпения и примирился со своей судьбой. Ячмень сгорел, сбор сена был посредственный, но картошка как будто опять выправлялась, так что хоть и было плохо, но до голода еще далеко. У Исаака же были вдобавок дрова да бревна для стройки, которые можно было свезти в село, а так как по всему берегу шел лов сельдей, то денег на покупку дров у людей было вдоволь. Уж не перст ли провидения, что ячмень не уродился? Где бы он стал молотить его без овина с током? Пусть хоть перст провидения, в конце концов, не беда.
Другое дело, что появились новые загвоздки и тревожили его. Что такое сказал Ингер летом какой-то лопарь – что он не купил землю? Разве ему надо покупать, зачем это? Земля лежала себе полеживала, лес стоял-постаивал, он все обработал, построил жилье в непроходимой глуши, кормил свою семью и свою скотину, никому не был должен и работал, работал без устали. Бывая в селе, он много раз собирался потолковать с ленсманом, но все откладывал; ленсмана не очень хвалили, а Исаак был неречист. Что он скажет, когда придет, как объяснит, в чем дело?
Однажды зимой ленсман сам приехал к новоселам, с ним был человек и пропасть бумаг в портфеле – и был это сам ленсман Гейслер. Он увидел большой открытый бугор, очищенный от леса и ровно круглившийся под снегом, подумал, что все пространство также обработано, и сказал:
– Да ведь это большое поместье; что ж ты думаешь, такую штуку можно получить задаром?
Вот оно! У Исаака сердце захолонуло от страха, и он не ответил.
– Тебе бы следовало приехать ко мне и купить землю, – сказал ленсман.
– Так.
Ленсман говорил об оценке, размежевании, обложении, – сказал: государственный налог, – и по мере разъяснения слова его казались Исааку все менее и менее несообразными. Ленсман обратился к своему спутнику:
– Ну, ты, таксатор, как велико угодье?
Но не стал ждать ответа и записал площадь участка наобум. Спросил Исаака о количестве возов сена, мер картофеля. А как же им быть с межеванием? Ведь нельзя же произвести размежеванье в лесу по пояс в сугробах, а летом сюда не добраться. Во сколько сам Исаак считает лес и выгон?
Этого Исаак не знал; до сих пор он считал своим все, что видел. Ленсман сказал, что казна требует определенного надела.
– Чем больше у тебя участок, тем дороже он стоит, – сказал он.
– Так.
– Да. И дают тебе не все, сколько ты схватишь глазом, а по твоей потребности.
– Так.
Ингер