да стоит!
Долгое время ничего не происходило, и я уж и надеяться перестала. Но вдруг на одном из балов появился один обворожительный, пускай и незнатный, отставной офицер, которого раньше я никогда не встречала. Все барышни, казалось, потеряли голову от его красоты и обаяния, но звёзды сошлись так, что он проявил внимание ко мне. Он развлекал меня небылицами, всё время целовал ручку и рассказывал дрянные любовные стихи. А я хохотала до упаду. От одного взгляда на него сердце моё потеряло всяческую надежду на покой. И теперь мечется оно, как голубка на розовых крылах, желая только одного: каждый день видеть взаимность в его вострых сверкающих глазах.
Не знаю, любили ли вы когда-нибудь, милейший друг. Но если да, то вы знаете, что чувство это сродни опьянению, которое заполняет душу нежностью и счастьем до совершенной невозможности. И в ней не остаётся места больше ни для чего.
Вряд ли Господь отвёл мне много времени на то, чтобы побыть счастливой. Но, даруя великое благо, он возложил также и обязательства. Главное из которых – изгнать зло из помыслов и поступков, чтобы предстать перед ним, когда придёт срок, с чистой душою.
Не буду более утомлять вас бреднями влюблённой старухи – пусть они покажутся вам глупыми, пусть! – но я хочу делиться радостью, что струится из меня безо всякой меры. Оттого и прошу вас, милый князь, примите в подарок перстень, который так желаете. И не держите зла на старую грешницу! Пусть удача, в которую вы так беззаветно веруете, воротится к вам.
Я же советую уверовать в любовь – да, князь, в любовь! – и, конечно же, в Господа нашего, который эта самая любовь и есть.
Жду вас в любое время дня и ночи для возвращения перстня и для того, чтобы пригласить на нашу с Жоржем Селивановичем свадьбу!
С пламенным приветом,
баронесса Армфельт.
Руки князя дрожали. Слова спрыгивали со строчек, теряли очертания и смешивались в один мутный кисель из чернил.
Он перечитал письмо несколько раз. Смысл послания наконец дошёл до него. Глаза налились горячей влагой. В носу защипало. Князь запрокинул голову и прокричал в высокое майское небо:
– Дура!
Дворник, который всё стоял рядом в надежде на магарыч, вздрогнул и попятился. Князь схватил его за рукав:
– В каком часу принесли письмо?
Старик почесал голову под картузом:
– Вспомнить бы, барин! Я с утра как не выпью, так совсем памятью не богат. Мне бы опрокинуть для прояснения рассудка…
Поль вынул горсть мелочи и сунул в коричневую угловатую ладонь.
– Говори, говори, добрый человек!
– Дык давеча, часов в десять, – затараторил дворник, пересчитывая пальцами медяки. – Как только ваша светлость ушли. Так и явился. Аблокат этот. Накинуть бы, барин за такую мне работу.
– Заткнись, Фёдор Степаныч, заткнись! – вскрикнул князь и поцеловал мужика в щёку. – Деньгами тебя обсыпем! В золоте у меня ходить будешь! Ха-ха!
Дворник, причитая матерными молитвами,