бы ты лучше Ремкину, – подумал Кай, двигаясь следом. – Или Калюсте».
У него не было никакого желания попасть под обвал или очередной потоп, но Никель прямо-таки нарывался на неприятности. То, что он направлялся не на работу, было также ясно, как и то, что Никель скрытничал. Гном постоянно оглядывался, словно опасаясь слежки, долго останавливался, прислушиваясь к звукам шахты, припадал ухом к мокрым известняковым стенам, а потом, крадучись, двигался вперед, ступая тише прежнего. За спиной у него болтался мешок, откуда доносились запахи хлеба и каши, а иногда булькала вода во фляге. В одной руке Никель тащил скатку из новых одеял, пахнущих мылом, а в другой – тусклую лампу из ракушечника. А еще гном был вооружен. На поясе у него болтался не ножик для овощей, а тесак, которыми обычно рубили мясо. Почему-то Кай был уверен, что Никель направлялся не на кухню.
Лампа из ракушечника отчаянно трещала, но эти звуки давно стали привычными на руднике Тиля Голубоглазого. Фонари, работающие на батареях и аккумуляторах, берегли, оставляя для точных работ, а в быту пользовались исключительно ракушечником. Его давно следовало зарядить на солнце, однако Тиль, отличавшийся особой «гномьей» прозорливостью, последнюю неделю страдал от дурных предчувствий и всем велел сидеть тихо, на поверхность не высовываться. «Старатели рядом», – говорил он, ничего больше не объясняя. По этой же причине не трогали сломанные генераторы. Тиль со старшими гномами решили выждать месяц, а после выбраться на поверхность за запчастями. По мнению Тиля, Старатели могли специально пройтись щупом деактиватора по горам, чтобы посмотреть, не полезут ли из всех щелей рудокопы, оставшиеся без оборудования. «Старый трюк, – ворчал главарь, – не на тех напали, ждать мы умеем».
Может, Тиль и умел ждать, но терпение к талантам Кая явно не относилось. Луч надежды, промелькнувший при мысли, что он может отправиться на поверхность за запчастями, гас также быстро, как и ракушечник в руках топающего впереди Никеля.
Прошла неделя с момента прорыва грунтовых вод в четвертом забое. В жизни Кая ничего не изменилось, если не считать, что работы стало больше. Вместо прежних обязанностей – уборка в жилых помещениях и помощь на кухне, теперь на его плечах повис десятый забой, где он колотил руду отбойным молотком с утра до обеда. После обеда Кай работал ослом, толкая вагонетку с углем по старым, ржавым рельсам к пятнадцатому складу. Маршрут проходил мимо новой дробильни, поэтому большую часть пути Кай ничего не слышал. Дробильня грохотала так, что ее треск, скрежет и гром стояли в ушах весь вечер. Вечером Кай помогал сапожнику Клеверу, который обрадовался новым рукам и быстро отрядил помощника на чистку обуви перед ремонтом. К концу первой недели такой работы едкое мыло, которое было единственным средством, способным размочить каменную грязь на подошвах, превратило кожу на руках Кая в лохмотья, прикрывающие вечно кровоточащие ранки. Лекарь Нут посоветовал ему присыпку из порошка плесени, но она не сильно-то помогала.
Тиль перестроил рудник