старшим здесь был княжич, и ему принадлежало право решать, кого он видит в молодом отцовском дружиннике – то ли начальника личной охраны, то ли сотоварища в пути, то ли полноправного члена свадебного посольства.
Всё определилось в обед. Решив не обострять отношений, Сбыслав старательно исполнял обязанности начальника тыловой охраны, следуя за князем Андреем, его дружинниками и челядью на предписанном татарами расстоянии двойного полета стрелы. Поступал он так не только потому, что этот разрыв был самым разумным, а просто по незнанию русских воинских обычаев, которые предусматривали зрительную связь при всех условиях. Поэтому когда Андрею вздумалось повелеть остановиться для обеда и последующего послеобеденного отдыха на опушке, он выехал из леса с известным запозданием. Княжич уже лежал на попоне, дружинники успели расседлать коней, а челядь разжигала костер.
– Загнал ты отцовского жеребца! – с неудовольствием сказал Андрей. – Погоди, не расседлывай, я прыть его проверю.
– Он еще своенравен, княжич, и слушается только меня, – осторожно предупредил Сбыслав.
– Я тоже своенравен! – Андрей вскочил с попоны, ловко взлетел в седло. – Подай повод.
– Княжич Андрей, конь недостаточно объезжен…
– Я сказал, дай поводья!
Вырвал повод, поднял жеребца на дыбы и с силой огрел его доброй плетью из сыромятного ремня. От незнакомой боли конь сделал дикий скачок и сразу пошел бешеным карьером. Напрасно Андрей рвал его рот удилами, изо всех сил натягивал узду: аргамак, озверев, не чувствовал ни всадника, ни боли, то вдруг становясь на дыбы, то взбрыкивая, то с силой поддавая крупом. Княжич уже потерял поводья, уже не управлял жеребцом, а просто держался за всё, за что только мог уцепиться, лишь бы не оказаться на земле на глазах собственных дружинников.
И все растерялись, с разинутыми ртами глядя на взбесившегося коня, который – вот-вот еще мгновение! – должен был сбросить на землю порядком растерявшегося княжича. Сбыслав опомнился первым просто потому, что ожидал подобного. Вскочил на ближайшего неоседланного коня, резко свистнул. Знакомый свист на миг остановил чалого, но Сбыславу этого оказалось достаточно: он умел справиться с любой лошадью, а потому заставил ту, незнакомую, что была под ним, с такой силой рвануться вперед, что настиг жеребца, на скаку прыгнул ему на шею и повис, поджав ноги. Аргамак попытался было встать на дыбы, но сил на это не хватило, и он со злости больно куснул хозяина за плечо. Сбыслав подхватил поводья и спрыгнул на землю, крепко взяв под уздцы разгневанно всхрапывающего жеребца.
– Успокой его, княжич, – он подал поводья Андрею. – Пусть шагом пройдется.
И, не оглядываясь, пошел к своим. Велел им расседлать коней, развести костер, готовить обед.
– А ты – ловок, – сказали за спиной. Сбыслав оглянулся. Перед ним верхом на взмыленном аргамаке сидел княжич Андрей.
– А ты – смел, – улыбнулся Сбыслав. Андрей спешился:
– Эй, кто-нибудь, выводите коня.
Дружинник принял повод, повел чалого шагом