Уилл Дин

Пусть все горит


Скачать книгу

сюда, мож пригодится, еще как пригодится.

      Мы сидим в комнате, а у плиты открыта дверца. У него на колене лежит маленькая картонная коробка шоколадок Quality Street. Он их любит. Ну, кроме апельсиновых и клубничных. Эти он бросает на пол у моей изуродованной лодыжки.

      – Ничего по телику нету, совсем, – ворчит он. – Не то что раньше, когда «Моркамб и Уайз»[9] шли. Мать до слез с них хохотала.

      Ленн каждое Рождество заводит эту песню.

      – Мусор один по телику, – говорит он. – За что только плачу.

      Он выключает телевизор и кидает еще одну клубничную конфетку к моей сандалии. Его сандалии.

      – Иди как следует помойся! – говорит он.

      Волоски на руках встают дыбом, а по голеням ползет холод от окон, стен и неровного пола ванной. Я отхожу от кресла, собираю фантики, которые разложила на капельках крови с кончика пальца, встаю, неустойчиво ступая, и бросаю их в огонь печи. Огонь трещит и прыгает, поглощая красные и оранжевые обертки. Я наблюдаю, как они превращаются в ничто. Превращаются в жар и дым. От бликов больно глазам, и я отхожу к сосновому столу.

      – Ленн, мне надо тебе кое-что сказать.

      – Сказать кое-что хочешь?

      – Мне кажется…

      – Ничего мне не говори, если я тебя не попрошу! Ну-ка иди и набери вану!

      – Ленн.

      Он смотрит на меня, на его языке видна ириска.

      – Я беременна.

      – Ты что?!

      Мы смотрим друг на друга. Он достает ириску изо рта, и я опираюсь на стол.

      – Как эта так?

      Я пожимаю плечами.

      – Я внутрь ничего не делал! Ничего!

      – Я знаю.

      – Я на полотенце все делал!

      – Я знаю.

      – Ты это нарочно, что ли?

      – Что?

      Он встает и бросается вон из комнаты, хватая по пути свою куртку. Ленн немного спотыкается перед тем, как надеть ботинки. Шкаф с телевизором не заперт, на моей памяти это первый раз, когда Ленн забывает его закрыть. Я наблюдаю за ним из окна, пока он идет к квадроциклу, его синяя кепка все еще на голове. Он едет кормить своих свиней.

      Я знаю, что должна думать о малыше, но на самом деле он слишком мал, чтобы о нем думать. Идиотизм какой-то. Я даже не могу его почувствовать. Грудь болит, она стала больше, кожа изменилась, но я не могу думать об этой штуке как о ребенке. К тому же это его ребенок. В какого монстра вырастет этот малыш? В какого демона? Я не могу отвечать за продолжение этого рода. Это было бы преступлением. Последние недели, с тех пор как у меня пропали месячные, с тех пор как я поняла, что должно произойти, я беспокоилась, что этот ребенок вырастет. Будет выглядеть как он. Будет вести себя как он.

      Но сейчас мне надо думать о себе. Следующие девять месяцев я буду спать с ним в большой спальне, в его постели. Больше никакого шестидневного перерыва раз в месяц в маленькой комнате. И в ванную больше от него не сбежать. Девять месяцев я буду жить рядом с ним, не отходя ни на шаг.

      Я думала, чтобы убить это существо, но я понятия не имею, как это сделать. Может, если