бойтесь, – сказал он, – я не воспользуюсь силой.
Они помедлила секунду, но все-таки спрятала револьвер в сумочку.
– Прекрасно, – кивнул он, – теперь брильянты.
Она вытащила из сумочки увесистый мешочек из красного бархата и передала ему.
– Тут все? – спросил он.
– Все, – сказала она и почему-то отвела глаза.
– Хорошо, – сказал молодой человек, – верю вам на слово.
Она топнула ножкой и, что-то чуть слышно бормоча, с досадой сунула руку в сумочку. Вытащила еще один мешочек, поменьше и, не глядя на Загорского, сунула его ему в руки.
– Благодарю, – сказал он. – Я бы с удовольствием оставил их вам, но когда их недосчитаются, решат, что их украл я.
– Ах, довольно, – отмахнулась она, – уговор есть уговор.
– И, наконец, сам побег, – он вытащил ключи из кармана и протянул ей.
Она посмотрела на него с удивлением. Он же сам говорил, что если она попытается выйти, ее задержит полиция. Он кивнул.
– Это если только вы попытаетесь выйти через дверь. Но эти ключи открывают жалюзи на окнах. Вы откроете их, спрыгнете на землю – тут совсем невысоко – и отправитесь, куда вам только захочется.
– А вы? Они же спросят, почему вы меня отпустили?
Загорский пожал плечами.
– Скажу, что вы угрожали мне пистолетом.
Она поморщилась. Нет, этого недостаточно, это неубедительно, это только слова. Нужно что-нибудь вещественное. Предположим, она ударила его пистолетом, он потерял сознание и упал на пол. А она забрала ключи и сбежала.
Загорский неожиданно засмеялся.
– Понимаю, – сказал он, улыбаясь, – я сорвал вам все планы, и вам очень хочется дать мне по физиономии.
– Физиономия здесь не при чем, – неожиданно отвечала она, – я буду бить по затылку.
– Идет, – сказал Загорский. – Только бейте не очень сильно, вскользь – не хочу сделаться инвалидом.
Они открыли и подняли жалюзи, потом Загорский повернулся к ней в профиль, чтобы удобнее было его бить. Несколько секунд она молча смотрела на него.
– Жалко, – сказала она наконец.
– Не жалейте, – отвечал он, – если ударите правильно, будет лишь небольшая ссадина и шишка, которая быстро заживет.
Она покачала головой.
– Я не о том. Жаль, что мы с вами не встретились раньше и при других обстоятельствах.
Он молчал, не глядя на нее. Наконец она вздохнула.
– Ладно, – сказала она, – закрывайте глаза.
Он послушно зажмурился и стал ждать удара. Секунды текли, однако удара все не было. Вместо удара он вдруг почувствовал на щеке слабое трепетание бабочкиных крыльев – это был поцелуй, которого меньше всего ждал он сейчас.
Затем раздался легкий шорох, и когда Загорский открыл глаза, кабинет был уже пуст, только открытое окно зияло, как путь в неведомые миры.
– Вот черт, – вздохнул Загорский. – Видимо, придется бить себя самому…
Британский оборотень
Городок Вильгельмсгафен,