и, если что узнаю, не премину о том вашему сиятельству донести»[111].
Среди прочего И.С. Барятинский передал в Петербург информацию о планах версальского двора депортировать с мятежного острова коренное население Корсики, не желавшее примириться с французским господством. «Из Корсики не получено никаких точных известий, – писал русский посланник 10 июля 1774 г. графу Панину. – Здесь говорят теперь, что французское министерство обратило свое внимание на усмирение сих мятежей и на изобретение средства для предотвращения впредь подобных беспорядков, и будто намерены они подать королю просьбу о том, чтоб всех природных жителей сего острова перевести по частям в другие разные поселения, а на их место поселить других каких-либо французских подданных. Указывают, что сей народ, будучи особенно склонен к возмущениям, никаким другим способом в порядке и послушании содержан быть не может»[112].
А спустя четыре дня князь Барятинский сообщил о подавлении восстания корсиканцев: «Из Корсики получено известие, что генерал де Марбеф совершенно разбил мятежников, очистил от них Ниоло и взял в плен тридцать человек, из коих половину перевешали, а других содержат под крепким караулом. Из начальников же их ни один не пойман. Здесь считают сей бунт почти уже конченным. Помянутый генерал де Марбеф возвратился своей командой в Бастию, оставив часть войска для преследования остатка сих изменников, кои по разным местам рассеялись»[113].
Впрочем, императрице всея Руси в это время было уже не до корсиканских мятежников. В самой России пылал пожар пугачевского бунта, потребовавший от Екатерины II мобилизации всех сил для его ликвидации.
Европейский альманах. 1997.
История. Традиции. Культура.
М.: Наука. 1998. С. 80–91.
Франция и восстание Пугачева
По документам дипломатических архивов Франции и России
Крестьянское восстание под предводительством Емельяна Пугачева (1773–1775) – важнейшее событие внутренней жизни России XVIII столетия[114]. Этот грандиозных масштабов бунт стал серьезным испытанием для всей правительственной системы Екатерины II, пережившей глубокое потрясение. В течение почти двух лет Европа внимательно следила за развитием событий в России, гадая, кто же возьмет верх – Екатерина II, узурпировавшая в 1762 г. престол своего незадачливого супруга, или самозваный «мужицкий царь»? Порой казалось, что Лжепетр III имеет больше шансов на успех.
Интерес к России европейских дворов, обеспокоенных экспансионистскими тенденциями во внешней политике Екатерины II, был не праздным, как был он не праздным для Оттоманской Порты, с конца 1768 г. находившейся с ней в состоянии войны. От того, кто утвердится па петербургском троне, во многом зависел не только исход русско-турецкой войны, но и положение дел в европейской политике. В тот период шансы на успех Лжепетра III вовсе не представлялись европейским дипломатам безнадежными (что стало очевидным для последующих