встал, тело вновь было молодым и бодрым, движения – лёгкими, кураж кружил голову. Полотно «лесного богатыря» Ивана Шишкина, как называли его французы, висело до Семирадского, и оно изображало четырёх лосей в густой чаще. Трое больших сохатых, рядом пасётся один маленький, а луна заливает серебром их спины. По факту очень похоже на «Утро в сосновом лесу» с медведицей и медвежатами.
– Вот только на той картине Шишкин писал лишь лес, а медведей рисовал его приятель. И разница в почерке очевидна. Однако здесь мы видим одну руку. Если учесть, что уважаемый Иван Иванович лично никогда не рисовал животных, то получается, что и само полотно – явная подделка под его пейзажный стиль.
– Бро, ты труп… – впервые за долгое время пискнул Денисыч.
– Ой, я тя умоляю, да мало ли мне приходилось встречать на выставках живописи неуравновешенных экзальтированных дам, помешанных на мистике?
Пока Геката в изумлении изображала Золотую Рыбку, пуская пузыри ротиком, я смело подошёл к обсуждаемому полотну.
– Можно прибавить свет?
Ещё со второго курса нас учили, что нельзя полноценно преподавать историю искусств, не умея различать подделку и оригинал. И это совершенно правильно! Кто вам поверит, если вы не в состоянии отличать «Надевающую туфлю» авторства Матвеева начала XX века от условно современных копий Ломоносовского завода или школу кисти Моисеенко от Мыльникова. Я бы таких липовых знатоков гнал ссаными тряпками вдоль всего Невского проспекта…
– Что-то ещё? – по щелчку хозяйки дома коридор осветился сияющими лампами, так что глаза слепило.
– Спасибо, достаточно, – мне пришлось приложить ладонь козырьком ко лбу, чтобы не жмуриться. – Итак, кракелюры есть, холст оригинален, рама тоже, краски без химического анализа не проверишь, на первый взгляд, всё соответствует концу девятнадцатого века.
– Тогда в чём проблема?
– В подписи. На чужое полотно неизвестного художника поставили подпись Ивана Шишкина для увеличения стоимости картины. Тогда это делалось повсеместно, как делается и сейчас. Ничего личного, просто бизнес. А можно спросить, кто вам её втюхал?
Свет опять погас. Девушка молча вернулась к камину, я повернул было за ней, но опомнившийся Денисыч вдруг повис у меня на руке. Его редкие кудряшки едва ли не стояли дыбом, а побледневшие губы прыгали:
– Саня, валим! Валим отсюда, пока она занята-а!
Геката вдруг повела плечами, и чёрное платье упало к её ногам, словно ком полированного гранита. Её фигура казалась совершенной: узкая талия, идеальная линия спины, точёные изгибы бёдер и кожа, белая, будто бы выточенная из слоновой кости. Волосы вдруг выросли на метр или больше, закрывая девушку до середины икр. Она подняла руки, запрокинула голову и что-то запела на незнакомом мне языке.
– Это индо-голландский или скандинаво-туркменский?
– Бро, я тебе потом всё переведу, но надо уже делать ноги. Сейчас тут такое начнётся…
– Что начнётся? – упёрся я, игнорируя его попытки утащить меня в сторону выхода.
– Короче, тебе оно не понравится…
В камине