утром отправила.
Да.
Надо вместе, да, Василана понимала, что дело серьезное. И сердце заныло тревожно, потому что она всегда догадывалась, но только сейчас мелькнула возможность понять…
– Он сказал… – и голос дрогнул. – Ульвар сказал: «От чего на самом деле умер отец».
Доброслава вздохнула судорожно, зажмурилась на мгновение, головой покачала.
– Я наверняка не скажу тебе, что это было, – ей тоже слова давались с трудом, чуть хрипло выходило. – Он когда вернулся, помнишь, сказал, что в пещеры в скалах спускался, там река поземная, он реку упал, простудился, жар поднялся. Только где эта пещера? Почему он один пошел? Он мне говорил, что в пещеру его позвали, что ночью явились огни, и позвали за собой, он и пошел. Что в пещере река, на реке лодочник…
Тут Доброслава запнулась, к губам пальцы прижала.
Покачала головой.
Василина вдруг поняла, что ей страшно. И матушке страшно. И главное, что она не помнит, когда видела, чтобы матушка по-настоящему чего-то боялась. А тут боится.
– И лодочник велел в лодку садиться… – голос Доброславы подрагивал от волнения. – И Ярослав, словно во сне, пошел к нему, запрыгнул, от берега отчалили… И тут словно голос услышал… словно звали его. Он говорит – обернулся, увидел меня на берегу. Я его звала. И он обратно ко мне рванул, в воду прыгнул… Только вот… не удалось.
Облизала губы, прикусила нижнюю.
– А ты… – Василина догадывалась, но не знала, как правильно сказать. – Ты видела это?
Невероятно казалось.
Доброслава кивнула.
– Я сон видела, – сказала она, пальцы сжала. – Думала, что это только сон. Видела, как он уходит от меня во тьму, так что не вернуть. Звала его, там, во сне, пыталась докричаться, вернуть. Страшно так было. Но, видишь… дозвалась, только не помогло это. Я тогда проснулась в холодном поту, долго в себя прийти не могла. А потом через два дня он вернулся, но… Ушел все равно.
Прошлой зимой было, Василина хорошо помнит. Что-то тогда неспокойно в лесах было, отец ездил смотреть. Когда вернулись, едва на лошади сидел, в шубу кутаясь, трясло его. Тогда сразу, для всех, сказал просто, что в речку упал и простудился теперь. «Как в речку? Под лед?» «Под лед», – согласился он. Что ж, такое случалось. Потом уже, ей и Глебу… да, Глеб тогда тоже жив еще был, тогда все так спокойно и просто казалось… что ничего не произойдет. Сказал, что в пещеру спускался, и не под лед, а там. Только об этом болтать не стоит. А матушке, значит, сказал больше, чем им… Наверно, потому что матушка и сама больше знала.
– Я тогда очень плакала, – сказала она, да и сейчас слезу в глазах дрогнули. – Переживала. Думала, ведь не зря же мне этот сон. Я должна была что-то сделать. Ведь неспроста. Но ничего не смогла. Не успела? Или сил недостаточно оказалось.
Плакала тогда… Да, Василина помнит. И не то, чтобы удивляло это, все понятно, конечно, чтоб по мужу плакать. Только раньше Василине казалось, что не очень-то ладно они живут с отцом. Вроде бы и не ссорятся, но каждый сам по себе. Иногда за день словом не перекинутся, даже