в конечном итоге от него, как ты понимаешь, – примет тебя на работу, но… то, что ты служил в "Фениксе", уже отличная рекомендация, верно, Саша?
Лебедев улыбнулся, но довольно кисло.
– Александр вообще-то возит моего мужа. – пояснила Анна, – А сегодня я его просто… взяла напрокат, – она тихонько засмеялась.
– А чем вас не устраивали предыдущие водители? – спросил Кирилл, сам дивясь непомерной наглости своего вопроса.
Анна изящно повела плечами.
– Один водил машину отлично, но… как это выразиться? – она произнесла что-то по-французски с идеальным прононсом (Кирилл подумал, что она, возможно, как и Ольга, закончила факультет иностранных языков), – Словом. не знал своего места. Ну, а другой… с ним было просто страшно ездить – так он гнал… – она опять мягко улыбнулась, – Я вас не слишком запугала, милый юноша?
– Не слишком, – улыбнулся Кирилл в ответ, хотя, чего там? Слегка запугала таки…
* * *
3.
"Ржевский"
– Не волнуйтесь, мы накопаем компры (на любого, заметь, милый, на лю-бо-го!), настоящей комры, так что подыскивайте писаку, который все это складно изложит на бумаге в какой-нибудь (желтой, конечно же) газетенке. Что поделаешь, это наша работа, и мы свою работу (прямо скажем, шакалью) привыкли выполнять на совесть…
А что, Ручьёв, и впрямь шакалья работа… но ты ее сам себе выбирал. Не обстоятельства толкали, нет. Обстоятельства лишь подталкивали… И, положа руку на сердце, ты испытываешь угрызения совести? Да ни малейших. Люди в подавляющем своем большинстве – редкое дерьмо, и если один кандидат на высокий пост (мэра или… да неважно, хоть самого президента) хочет сожрать конкурента, мы поможем. Поймаем, зажарим, приправим… и поднесем на блюдечке тушку несчастного.
А заодно, милок, и тебя прощупаем хорошенько. И если вдруг заартачишься, не захочешь платить нами установленную цену… что ж, пеняй тогда на себя. И не забывай пословицу о том дурне, который в поте лица копал яму другому…
Ручьёв откинулся на спинку своего рабочего кресла, сцепил руки на затылке, и вдруг нахлынуло, накатило такое знакомое… "Никого, кроме Нее, ни видеть не хочу, ни слышать. Никого…"
Похоже было на дикую жажду – такое случается у проснувшегося с похмелья. И продолжается… продолжается это достаточно долго для того, чтобы с обреченностью, всей обреченностью понять – да, он однолюб, и неважно, сколько женщин было в промежутках между (не так, собственно, и много, и совесть его укоряла лишь за одну, ту, что имела неосторожность влюбиться в него со всем пылом молодости и неопытности. Впрочем, тогда он считал, что Анна его бросила. Она же лишь взяла "тайм-аут". Для нее все изначально было лишь щекочущей нервы игрой…)
Он до сих пор помнил день, когда впервые ее увидел.
Ее муж обратился в агентство Ручьёва для обеспечения ее охраны (и заодно – негласной слежки за ней). Ручьёв выяснил о ней все, что только возможно. Начиная с того, что отец ее заведовал математической кафедрой в педагогическом вузе, что матери своей она почти не помнит