А тебе, – она повернулась к Полю, – благодарность большая за помощь и рассказ. Может, и я тебе что хорошее скажу да посоветую. Может, какую диковинку по моим рассказам полезную себе приспособишь. Да и дальше, я надеюсь, ты помочь нам не откажешься?
Элька, печально кивнув, поплелась умываться, а Поль, устроившись за столом, наблюдал, как домовая, морщась и хмурясь, разглядывает содержимое открытого им холодильного ларя.
– Да уж. Молока на дне банки, пара яиц да полгоршка сметаны, – фыркала она. – Хорошо хоть, мяса запас есть, на суп пойдет. Прикупить бы, да как? Денег-то нет, да и кто за покупками пойдет…
– У меня есть немного монет, но их на все не хватит. – Умытая Эля зашла в кухню, уверенная, что домовая поможет разузнать хотя бы, жива ли ее мать.
– У меня есть план, где достать деньги! – вдруг встрепенулся Поль. – Только мне надо ваших печенек луковых хоть половинку того мешочка. – Парень ткнул пальцем в куль с остатками муки.
– Так мука вся почти вышла, и постного масла тоже мало. – Лушка оглядела запасы. – Только если купить?
– Да я даже сам куплю, – азартно ерзая на стуле от пришедшей в голову идеи, заявил парень. – Дело верное, а доход пополам!
– Ну если пополам, – улыбнулась домовая, – тогда с нас работа, с тебя продукты.
Голубая картошечка с розовыми грибочками и пятнистым луком на вкус ничем не отличалась от земной. За ужином Поль с Лушей обсуждали печку и еще земной транспорт для мальчишек вроде велосипедов, скейтов и самокатов. Даже что-то рисовали на листах, оказавшихся у парня в сумке. Эля рассеянно наблюдала за ними и ждала, пока рыжий сосед наконец уйдет. Когда она ходила умываться, то зашла в спальню родителей и взяла с комода маленькую картину, где они были изображены всей семьей.
«Мне там было лет пять, но ведь домовой, наверное, без разницы», – размышляла она, ощущая твердую поверхность рамки через карман холщового фартука, куда ее положила.
Наконец Поль засобирался домой и, пообещав с утра вернуться с мукой, ушел. Эля молча положила на стол семейный портрет и сидела тихонько, пока домовая мыла посуду.
– Божечки-пирожочки! – всплеснула руками та, оглянувшись и обнаружив эту картину. – Деточка, да на тебе лица нет! Что ж ты не сказала-то ничего!
Луша внимательно вглядывалась в счастливые лица на изображении: темноволосый мужчина с бородкой, русоволосая женщина с яркими зелеными глазами и очень похожая на мать маленькая девочка.
– Все трое тут живы, – шепнула она Эльке. – Одинаково мерцают, нет вокруг серой хмари мертвой сути.
– А что за сон еще ты мне обещала? – Обнадеженная Элия доверчиво смотрела на домовушку.
– Ты, Элюшка, возьми какую-нибудь маленькую вещичку, что от мамы твоей тебе осталась, и спрячь под подушку. Я над тобой сейчас пошепчу, а поутру скажешь, что ты видела. – Лушка ласково погладила девочку по голове. – Утро вечера мудренее.
Она смотрела, как девчонка бегом кинулась в спальню, и вздохнула.
«И