теплом твоих рук.
Нам не страшен с тобою дождь,
И под ним мы с тобой счастливы,
Пусть никто не узнает. Пусть
Нас и дальше скрывают ивы.
Иногда
Иногда мне кажется – листья деревьев краснеют не оттого,
что к ним пришла осень.
Не веришь? Быть может, мы сами у них спросим?
Их шелест расскажет, поведает нам – под завесою листьев
зеленых,
Скрываясь от глаз, презирающих их, целовались двое
влюбленных.
Иногда я думаю, что деревья редеют вовсе не в преддверии
долгой зимы.
Они явно грустят о чем-то своем, не в силах об этом сказать.
Быть может статься и так, что эти двое влюбленных мы.
Знаешь, это похоже на правду, но откуда бы им это знать?
Иногда я пытаюсь вспомнить, чем знакомы мне эти деревья.
Их ветви приветствуют нас, и здесь мыслей моих причал.
Да, я вспомнил: в далеком прошлом, когда юность была так
близко, под завесою листьев зеленых я впервые тебя целовал.
Лунная ночь
Я прошу, не трогай руками окна́,
Не впускай в мою комнату света ночи́,
Ныне яркие звезды остры, как мечи,
И громадность луны очень точно видна.
Она льет свои отсветы прямо на пол.
Я не помнил ее такой дивно-упрямой,
И не знал ее вид тошнотворно-багряный,
И прежде не видел цветной ореол.
Все сегодня иначе – не так, как обычно —
Чувство тревоги растет из груди;
Если это лишь сон, я прошу – разбуди,
Для меня все в новинку и все непривычно.
Холодеют конечности в свете луны,
Все становится серым, противным, невзрачным;
Моя комната тонет в дыме табачном,
Я и сам потонул в глубине тишины.
Меня тешит песок, но вода холодна,
Гладь воды освещает трепещущий свет,
Очень скоро, я знаю, наступит рассвет,
И, смеясь, надо мною сверкает луна.
Я надеюсь, что это фрагменты из сна.
Но надежде моей уже несколько лет.
Лучшее, что делалось со мной
И вечер плыл, и руки распускались,
И мыслей распустившийся бутон
Нас не сдержал; мы сами не держались,
Сводя все в откровенный моветон.
Я не робел, и вряд ли вы стеснялись;
Мы оба знали, куда взгляд и руки деть.
Смущалось небо, облака бледнели,
И только птицы продолжали сладко петь.
Все засыпало, оставаясь томной тенью,
Вы же бодрели от интриги на глазах.
Меня захватывали смело, постепенно,
Пытая дерзостью и сладостью в словах.
Я сдался быстро, не стараясь отыграться,
Ваша победа и моя отчасти тоже.
Вы как на карте проложили свои метки
Помадой алой по моей молочной коже.
И кудри ваши растрепались очень пышно:
Едва виднелись мне за мутной