сделано, шеф. Во сколько выезжаем?
– Часов в девять. Сначала давай в морг заедем, потом еще в пару мест. Как раз обратно успеем вернуться, к вывозу Умника. Да, и все-таки позвони-ка в гараж ребятам – пусть приедут на Мерседесе прямо на кладбище, на похороны.
– Хорошо. Пойду машину пока приготовлю, – Михалыч допил чай и вышел, а Седой еще некоторое время смотрел ему вслед, размышляя о превратностях судьбы, о ее поворотах и испытаниях.
До морга оба ехали молча – один размышлял, а другой не мешал этому процессу. Убедившись, что все идет нормально, они поехали дальше. Седой опять молчал, лишь при посадке велел Михалычу держать путь в детский дом, которому оказывал периодическую финансовую помощь вот уже на протяжении последних пяти лет. Знали его там очень хорошо именно с этой, спонсорской стороны – а большего им и не требовалось. По всей стране таких заведений было больше тысячи, и у государства, так уж повелось, на детей всегда не хватало средств, впрочем, и на стариков тоже. Директора различных детских домов, интернатов и других, подобного рода учреждений, выживали, как могли. Зачастую, на выделяемые государством средства, даже ремонт сделать было не возможно, а что уж говорить, например, о покупке компьютеров или игрушек. Вот и получалось, что в несколько лучшем положении находились те, кто получал различную спонсорскую помощь от бизнесменов или от простых добрых людей, которых в России немало. Сам Седой, помня и свое детдомовское прошлое, не взирая на выбранную для себя судьбу (которую, говорят, не выбирают), а может, благодаря ей, тоже выбрал один детский дом для оказания такой помощи. Несколько раз ему доводилось видеть собственными глазами непередаваемую детскую радость, появлявшуюся в тот момент, когда им вручали новые игрушки, или кормили фруктами. На детскую восторг, на загорающиеся глаза или на слезы радости Седой и сам в такой момент ощущал такие же эмоции. И, что самое интересное, размер оказываемой спонсорской помощи не представлял больших трат для него, но был не сопоставимо велик и значим для детского дома. Такие же выводы делали и другие спонсоры – в дальнейшем у всех возникало маленькое чувство гордости за благое дело, которых на Руси всегда делалось не мало. Этим никто не кичится, а просто делает – кто-то совсем искренне, а кто-то, возможно, надеясь на отпущение собственных грехов. В какой-то степени Седой подпадал под эти обе группы.
Размеренная дорога в детский дом вызвала эти мысли у Седого, и позволила не заметить ее саму. Директор детского дома – крупный мужчина лет пятидесяти с очень сердобольными глазами – был, как всегда очень рад приезду Седого.
– Добрый день, Михаил Сергеевич! Очень рад вас видеть. Как ваше здоровье? Проходите, чаю попьем.
– Здравствуйте, здравствуйте! Спасибо – здоровье ничего. За чай тоже спасибо, но, к сожалению, некогда – дела, сами понимаете.
– Да, да, конечно, понимаю, – в глазах директора детдома, как в экране телевизора,