формы», – подумал он сейчас, но все же улыбнулся, смахнул со стола крошки, встал, прошелся по скрипучим половицам и выглянул в окно. Должно же, черт возьми, хоть что-нибудь виднеться! Он бросился к выключателю и повернул его. Теперь окно выступило из мрака серым четырехугольником. Зато за спиной послышался тихий шорох. Саша вздрогнул и вызывающе заорал:
Жил-был Анри Четвертый…
Ночь в их ленинградской квартире – это всегда приятно: за стенкой скрипит пером папа, а на полу дрожат уличные огни. А тут… Почему это темнота так подозрительно сгущается там, в углу? Кто-нибудь вышел из той комнаты? Кто-то совсем не такой, как все… Ха-ха, рыцарь, вы, кажется, начали бояться темноты? Зеленин сжал кулаки и запел еще громче:
Еще любил он женщин,
Имел у них успех,
Победами увенчан,
Он был счастливей всех.
Ля-ля-ля бум-бум, ля-ля-ля бум-бум…
«Бум! Бум!» – перекатывалось под потолком. Когда вспоминаешь о женщинах, сразу становится не так страшно.
Он не зажег огня до тех пор, пока не допел до конца песенку о французском короле. Потом он, громко стуча каблуками, прошел в спальню.
Саша долго лежал в темноте с открытыми глазами, и ему казалось, что он о чем-то напряженно думает. О чем же? На самом деле перед ним просто возникали очень непоследовательно картины двух последних суток. Речная пристань и райздравский «москвич» на высоком шасси, огоньки на берегу, и он сам, Зеленин, стоит один на длинной палубе теплохода, мама и папа, такие стойкие, что сердце рвется, и друзья – поют, черти! – и Даша. Инна улыбается и поправляет волосы. Даша улыбается и поправляет черный цветок на груди. Лешка Максимов стоит на молу, весь красный, как индеец, и разглагольствует о неведомой стране. И не видит вокруг себя этой страны. А он, Зеленин? Вот приехал сюда, хотя мог… Ну уж Ионычем-то он никогда не станет. Гражданский долг… Смешно? Инна, ты тоже будешь смеяться? Вот ведь какие девушки ходят по земле! А Даша? Тоже ничего. Любава. Лен. Челны. Цветы. Долой черные цветы! В окнах черно. Долой! «Завтра начну с историй болезней», – отчетливо подумал он и заснул.
Первый блин
Зеленин не собирался отступать от своих городских привычек. Утром он открыл все окна и приступил к гимнастике. Во время «прыжков на месте» вдруг молниеносно налетели легкие шаги, распахнулась дверь, и на пороге появилась Даша.
– Ой! – вскрикнула она, увидев застывшего в нелепой позе доктора.
Секунду они смотрели друг на друга, вытаращив глаза. Потом Зеленин начал делать суетливые, дурацкие движения, а Даша юркнула за дверь. Саша почувствовал тоскливый стыд, увидев себя глазами Даши. Застывший в журавлиной позе, очкастый, тощий верзила в длинных неспортивных трусах. Как назло, сегодня он раздумал надеть голубые волейбольные трусики. Пытаясь унять дрожь в коленях, он крикнул:
– В чем дело?
– Больного привезли, доктор, – слабо ответили из-за двери.
– Сейчас иду.
Торопливо