его тон снова стал подчеркнуто деловым – да, через неделю в случае положительного ответа, а я очень надеюсь, что ответ будет положительным, начнём оформлять необходимые документы.
Она молча пошла к выходу, задыхаясь от бессильной ярости. Её переполняло возмущение и невозможность выразить это возмущение. При других обстоятельствах посмел бы он только намекнуть… Она бы тут же залепила ему увесистую пощечину и высказала бы всё, что думает и о нём, и о его мерзком предложение. При других обстоятельствах. Сейчас же вынуждена была вежливо улыбаться и терпеть. Работа прежде всего. «Сволочь!» – кричала она ему мысленно.
– Мой телефон у вас есть. Я буду ждать вашего звонка. – Его слова выталкивали её из кабинета.
«А что такого страшного произошло? Что ты так убиваешься? – Она пыталась разговаривать с собой намеренно жестко, чтобы остановить поток эмоций. – Предложили переспать за деньги? Эка невидаль! К тому же не за деньги, а за услугу. Да и предложение было сделано в очень деликатной форме. И потом, не ты ли сама говорила, что дорого бы дала за возможность издать эту книгу? Твоя просьба услышана. Ты же принципиальная, за своих просить не можешь, только за чужих. Так вот – просить не надо, сам предложил. Тебе предоставляется возможность осчастливить своего любимого. Всего-то и надо – доставить другому мужчине удовольствие. Действуй, а не устраивай истерик! Или цена всё же слишком высока?». Зная, как важно для Олега было издать книгу, она часто мысленно, а то и вслух говорила, что готова ради этого на многое. Правда, говоря так, она представляла себя скорее булгаковской Маргаритой, а уж никак не Манон Леско. «Получается, душу продать готова, а тело – нет. Тело дороже души?» – Вывод ошеломил. Захотелось глотнуть свежего воздуха. В открытую форточку ворвались запахи талого снега и вытаявшей земли, ее любимые весенние запахи. В домах светились окна. Там шла своя жизнь: люди приходили с работы, обменивались новостями, жаловались друг другу, ища и находя сочувствие и поддержку. Где-то там, в темноте светятся окна, за которыми и ей будут рады, выслушают, утешат, может, конечно, и поругают.
«Хорошо, что Олег в командировке, – подумалось вдруг, – можно все спокойно, не спеша обдумать. Мне на это целую неделю дали. Олегу о таком предложении рассказывать нельзя. Да и никому нельзя». Она включила телевизор, не раздеваясь, забралась под одеяло и, установив на пульте таймер, начала бесцельно прыгать по каналам, просто, чтобы отвлечься. Сериал, ток-шоу, футбол. Кто с кем играет неизвестно. Впрочем, названия команд все равно ничего не значили для неё. Неожиданно для себя Надина увлеклась наблюдением за передвижением спортсменов по полю, движением, происходившим по своим законам, своим правилам, неведомым ей. Внезапно поняла, что и сама находится на поле среди игроков, и именно от нее зависит исход матча. А она не знает, что делать, бегает суетливо и бестолково, мешая другим игрокам, и чужим, и своим, на трибунах орут, кажется, что-то гадкое в ее адрес… Свисток