временем объявление на парковке супермаркета потускнело. Буквы и цифры слились в черную линию и к воскресенью прочитать что-либо на потрепанном листе было уже невозможно. Я заходил в супермаркет каждый день, брал что-то по мелочи, и тут же бежал на парковку к стенду с объявлениями, чтобы проверить там ли оно. Ничего не изменилось? Никто не наклеил новое на смену старому?
Ничего.
Я никак не мог понять, тревожит ли меня это объявление на самом деле или я себя накручиваю. Никто, кроме меня, на него не реагировал. Никто вообще про него не знал, будто я единственный, кто его видел. Несколько раз мне попадались люди, разглядывающие доску так, словно искали свою фамилию, и я замечал, что никто из них не смотрел в левый верхний угол. Все смотрели куда угодно, только не туда, где были эти три загадочные строчки со смайликом и телефонами. И тогда я поверил, что объявление, действительно, вижу один. Никому до него не было дела. А когда строчки начали стираться, так и вовсе хотел содрать эту грязь с доски. Но меня опередили. В понедельник вечером кто-то заклеил раскисший лист объявлением о съеме жилья, и история исчезла из моей памяти еще на несколько дней.
Глава 8
Цыгане
Во второй половине ноября дожди стали лить с заметными перерывами и вопреки приближению зимы, потеплело. Я ходил на работу в расстегнутой куртке. Про шапку вспоминал, когда с гор спускался ветер или небо затягивали тучи. Настроение было прекрасным, будто зима уже проскочила, близилась весна, распускались почки, и город окрашивался в новый цвет. Такая лихорадка – частое явление для Новороссийска. За потеплением последовало похолодание, и жители города могли наблюдать за живописным явлением: над морем повисал густой туман. В студенческие годы я видел нечто подобное на набережной. Туман образовывался над водой, переползал через парапет, и там, где пешеходные дорожки близко граничили с береговой линией, окутывал все в непроглядную мглу. В тумане исчезали деревья, люди, фонари. Рестораны на набережной погружались в дымку до второго этажа. Ближе к дороге мглу разгоняли машины, но то, что творилось у кромки воды было настоящим сокровищем для фотографов и впечатлительных личностей.
С тех пор, как я переселился на Восточную сторону бухты, туман почти не появлялся. То ли веяние природы утягивало его с Востока на Запад, то ли климат здесь был несколько иной. Даже когда над морем повисала дымка, и противоположная часть бухты исчезала в бледно-голубых тонах, в окрестностях Сухумского шоссе было все так же прозрачно и серо. Интенсивный дорожный трафик словно отгонял теплые воздушные массы в горы, где они собирались в тучи в виде длинной широкой полосы. Ту полосу местные называли бородой. Когда я только переехал в Новороссийск, мне рассказывали, что борода над горами предвещает о скором Норд-осте. Подтвердить эту теорию я не смел, потому что Норд-ост иногда дул и без бороды. А на восточном побережье в холодное время года он вообще дул постоянно.
Прогулки