ни был.
– Правда? – Он улыбается ей так радостно, что сжимается сердце. Дурак, уже поздно привязываться снова.
– Да. – Рыкова старается звучать убедительнее, но даже не спрашивает, куда ехать и когда. Доживет ли она до даты этого самого талона? Вопрос хороший. Что-то все так и норовят теперь ее накормить.
Петя мягкотелый и привык думать намеренно только о хорошем – так распоряжается его религия. В озеро Топь нельзя входить в дурном настроении или с тяжестью в сердце: это утянет тебя на дно. Бог Топь покровительствует радости, праздникам, цветам и страсти, но никак не горечи, боли и плачу. Поговаривают, что утопленники приходят за теми, кто его правил ослушивается, но это наверняка только выдумки, чтобы пугать детей. Навы, живущие при озере, намаливают себе удачу и суются в воду только с улыбкой на лице. Вот почему Петя делает вид, что с Гришей ничего страшного не случится и что закон в ее случае не сработает. Он отворачивается, стоит ей поднять голову. Что-то прячет, но узнать что – нет времени.
Любая девушка положения, схожего с Гришиным, если ее позовут в ресторан, своему счастью не поверит. Думать о своем пропитании, о самой низменной потребности любого существа, приходится ежедневно. Тут гибриды – не иначе что животные. Голод девяносто третьего года давно доказал, что человечьего в них – только мясо. Гришу, малую, саму чуть не украли, чтобы сожрать, но это так давно было, что воспоминание об этом ее никак не трогает.
Работу свою она, несчастная, любит в первую очередь из-за талонов на еду – не нужно тратиться, ужиматься, выбирать продукты подешевле, вечно таскаться из гастронома в гастроном в поисках нужного. Милицейский паек – это консервы, крупы, растительное масло, несколько пачек галет и молоко, потому что кальций важен для зубов. Пока мама была жива, она стряпала из молока и творог, и сыр, а из круп и приправ, собранных соседкой-балией, творила самые вкусные супы на одной-единственной уваренной кости. Ничего, кроме обычной, самой элементарной еды, хорты не хотят. Сладкое, например, провоцирует слепоту и диабет, но Гриша приберегла шоколадку, которой ее угостили в «Коммунисте», потому что действие шоколада будет сродни наркотику – съест, когда станет совсем уж паршиво.
– Отлично! Отлично! – Восторг Пети возвращает Гришу из ее мыслей. – Я скажу тебе время чуть позже, надо сначала рапорт сдать. – Он машет рукой и хвастается идеально заполненными бумагами. Петя прекрасный сотрудник, даже жаль, что смерть Гриши не освободит ему места повыше. Хороший был бы мотив. – Ну, тогда до встречи?
– Пока. – Она машет рукой в ответ и продолжает притворяться подругой, чего бы это ей ни стоило. – Пока…
У Гриши самой бумаг полно – и в них черт голову сломит. С улыбкой принимается перебирать самые удачные дела последнего года: вирию, осужденную и освобожденную за клептоманию (оказалось, что красть из ювелирного магазина для них то же самое, что котам мяукать); аркуду, которая убила парня по неосторожности, сжав его голову бедрами во время приятного