Вероятно, и не было в нём ничего примечательного… И всё же мысль посетить город и разузнать последние новости крепла с каждым днём. Откладывать не стоит. Завтра разобраться с накопившимися делами, а следующим утром сразу ехать.
Внутри хижины Ли уже ждали разожжённый очаг и горячий чай: по просторной комнате разливался уютный аромат горевших дров и душицы. У огня в плетёном кресле-качалке сидел Учитель. Неподалёку на передвинутом ближе к очагу, круглом столе стояли две испускавшие пар чашки.
Оставляя цепочку мокрых следов на полу, женщина прошла к кроватке дочери – та всё ещё крепко спала: набегалась за день да и новых впечатлений получила через край. С кровати рядом Ли сдёрнула пуховое одеяло. Изловчившись, завернулась в него поверх плаща в несчётной попытке прогнать холод, засевший глубоко внутри. Доковыляла до очага и с вырвавшимся наружу вздохом наслаждения опустилась на пушистый ковёр. Перед лицом возникла протянутая Учителем чашка. Ли осторожно освободила руку, взяла её, сделала маленький глоток: обжигая, душистая жидкость прокатилась по горлу, понесла тепло по телу, уверенно одерживая победу в финальной схватке.
Потрескивали дрова. Иногда скрипело кресло. Возилась во сне Эффи. Изредка доносилось то фырканье, то квохтанье из-за стены. Ли полностью растворилась в ощущениях, любуясь танцем огня. Становилось жарко. Казалось, вместе с телом оттаяла и круговерть мыслей и чувств: что-то злило, что-то расстраивало, что-то вызывало досаду. Но всему находилось объяснение. Мучил лишь один вопрос: почему она не смогла вернуться в человеческий облик там, на скале? Трудности с этим этапом были позади. Тогда почему не смогла? Краткое «нет» оказалось непреодолимым. Как такое возможно? Авторитет Учителя незыблем, бесспорно, но когда это её останавливало? Принуждение? Его бы она распознала: доводилось испытывать на себе. Размышления прервал шорох передвигаемого кресла.
– Садись поближе, – в руке Рихард держал деревянный гребень.
Ли, позволив одеялу сползти, сместилась и прислонила спину к ногам Учителя. Медленно, прядь за прядью, он расчёсывал спутанные волосы, ни разу не дёрнув. Надо же, столько времени прошло, а сноровки не потерял, будто только вчера она, растрёпанной, запыхавшейся девчонкой, забегала в дом после целого дня в лесу, где лазила по оврагам да болотам в компании Скелы, и он терпеливо разбирал безобразие на её голове и снова аккуратно заплетал, попутно расспрашивая об увиденном, отвечая на вопросы. А потом она повзрослела. Всё меньше и меньше становилось таких уютных, долгожданных вечеров. Но ритуал не исчез бесследно: когда её что-то сильно тревожило, расстраивало, пугало, Учитель садился вот так же в кресло, с гребнем в руке, и приглашал к себе. И она говорила, а длинные пальцы разбирали пряди, а вместе с ними, казалось, и мысли. Рихард, внимательно выслушав, приоткрывал пути решения проблемы или просто утешал.
– Поделишься? – мягко подтолкнул на разговор мужчина.
Ли медлила, глядя на плавающие в кружке цветки. Ответит ли прямо на вопрос? Стоит ли его вообще