к себе никого не подпускала. Она умела дружить, и с удовольствием делала это, но на что-то большее не мог рассчитывать никто, кроме Стефана. Он был первым и единственным мужчиной в ее жизни, и хранить свою верность ему было чем-то само собой разумеющимся, хотя и глупым. Ева не знала наверняка, были ли у Стефана другие женщины после войны. Да и не хотела знать, довольствуясь тем, что есть. За все время знакомства они никогда не поднимали тему отношений. Она чувствовала, что эта тема для него болезненна и не подлежит обсуждению. Образ жизни этого человека наталкивал на мысль, что женщины для него не представляют интереса в принципе. Нет, он не был аскетом, он любил эффектно одеваться, любил дорогие машины и изысканные рестораны, но больше всего на свете он любил себя. Свои собственные приоритеты и интересы Стефан всегда ставил выше, чем чьи бы то ни было. Он никому никогда не уступал и ни с кем не считался. Он запросто мог идти по головам, не испытывая при этом угрызений совести. Холодный расчет руководил им и направлял его, куда бы он ни шел. Ему было неважно, шла ли Ева рядом с ним или выбрала для себя другой путь. На войне и в Альянсе она играла роль боевой подруги, соратницы. Она всегда была рядом и всегда готова была поддержать, вот только Стефану это было не особенно нужно. Вошедшая в привычку близость женщины, которая могла многим пожертвовать ради него, как бы понижала значимость Евы в жизни Стефана. Он был обходительным с ней, но обесценивание сквозило в каждом его жесте. Это задевало ее за живое. Ева уснула, размышляя о Стефане и об их непростых отношения, и видела во сне северное море, разбивающее свои волны о холодные неприступные скалы.
Последующие дни были как две капли воды похожи на предыдущие. С утра тренировки, к вечеру слежка за Левицким. Ева, словно хирург, собирающий анамнез своего пациента перед важной операцией, изучала привычки и распорядок дня Судьи. В будни он всегда ездил в Верховный суд в сопровождении своих телохранителей и находился там на пару-тройку часов дольше положенного. Далее ехал домой, иногда заскакивая по пути в Судебный департамент. В настоящее время Левицкий вел процесс по делу террористической группировки, организовавшей покушение на делегацию иностранных журналистов. Дело было громкое и могло бы принести Левицкому дополнительную славу. Могло бы, но Философ распорядился иначе.
Время летело невероятно быстро, третья неделя была почти на исходе. В субботу по спец линии неожиданно позвонил Стефан.
– Ты как, Птичка?
– Все в порядке. Я в тире.
– Какие планы на завтра?
– Мы хотели отдохнуть с Юлей. Я взяла билеты в парк развлечений. Пойдешь с нами?
– Я нужен?
– Желателен.
– Понял, буду.
«Ради Дела он готов на все, – думала Ева, – даже провести с нами время в парке». Острый коготок непонятно откуда взявшегося раздражения царапнул ее душу. Но через мгновение она уже похоронила это чувство где-то в глубинах собственного подсознания и сосредоточилась на стрельбе.
Наутро Ева решила не ездить в тир, она лишь сделала легкую зарядку и совершила пробежку в парке. До обеда