а только через прицел своей винтовки, и от этого не утратившая своей инфантильности, легкомысленно смеется и заглядывает в выпуклую линзу роговицы, словно в тот самый прицел.
– Что ты пытаешься там увидеть?
– Я хочу заглянуть через зрачок в твой мозг и понять, что там происходит. Кто ты, и о чем ты думаешь?
– Что за странные фантазии?
Смех звенит серебристым колокольчиком.
– Что ты за человек, Стефан?
– Я очень простой.
– Нет, – Ева качает головой, – ты невероятно сложный.
О Боги, Боги!.. Как давно это было!.. Той юной девочки больше нет, она навсегда сгинула в жерле войны. Вместо нее женщина с тяжелым взглядом выжидательно смотрит на мужчину, неспешно глотающего чай.
– Давай к делу, – прервала молчание Ева.
Стефан вышел из оцепенения, развернул свой тетрафон и положил на стол. На заглавном экране было закреплено фото пожилого седовласого человека.
– Это же…
– Судья Верховного суда Левицкий Марк Романович. Политический ренегат, пережиток прошлого, опасный элемент старой власти.
– С ним ведь договорились, насколько я знаю. Новое Правительство во главе с Философом заплатило ему крупную сумму и сохранило ему не только жизнь, но и пост. Это же ключевая фигура, такими людьми не разбрасываются.
– В последнее время Левицкий неосторожен в своих высказываниях. Вспомни его интервью на федеральном канале. Это почти пощечина Философу, а он такое не прощает. Более того, Левицкий создает коалицию против нового Государства с его Конституцией, строем и четкими порядками, которые установились за четыре послевоенных года. Которым МЫ помогли установиться, проливая кровь за Сепараторий, отвоевывая вместе с республиками право на равенство и справедливость. Словом, Левицкий становится неудобным. Все это послужило основанием для его устранения как политически опасной персоны.
Произнеся последнюю фразу, Стефан встал из-за стола и достал сигареты. Была в нем такая странность: он никогда не курил в обществе других людей, и всегда курил в обществе Евы. А поскольку Еву навещал редко – пару-тройку раз в месяц, то и курил редко. Он не выносил кальян и фильтрум, считая различные курительные устройства баловством и позерством. Их популярность он объяснял модой, перерастающей в психологическую зависимость, а всех зависимых от моды воспринимал как слабаков. Уважение вызывали лишь те немногие, кто курил настоящие крепкие сигареты. Его тошнило от различных вкусов и ароматических добавок. Стефан твердо был уверен в том, что истинное удовольствие можно получить лишь от чистого качественного табака без посторонних примесей, и не нагреваемого, а сжигаемого.
– Хорошо у тебя тут, спокойно. Тоже мечтаю переехать за город, в частный дом у реки.
Они стояли на балконе, пропуская через себя сигаретный дым. Небо из пронзительно-голубого постепенно становилось сиренево-молочным. Вечернюю тишину нарушали только крики чаек, доносящиеся с реки.
– Я уже снял тебе